животных для продажи торговцам. Стада туров кочевали по этим землям никем не пуганные. Моргон с Хугином присоединились к ним, вожаки стад не вызвали их на бой, они просто приняли их, как принимали и Хара, – как странных, но безобидных туров. Дальше они двигались уже со стадами, пробираясь через озерные края и питаясь сосновыми ветками. Ночью спали под открытым небом, от холода их спасал длинный густой мех. То и дело их окружали волки, голодные, но осмотрительные, – Моргон сквозь сон издалека слышал их вой. Он относился к ним без страха, но понимал их силу и знал, что будет, если они встретятся с очень молодым или слишком старым туром, отбившимся от стада. Когда они с Хугином заканчивали поиски одноглазого Сута в одном стаде, то уходили в дремучие леса, чтобы найти другое, или искали на берегах замерзших озер. Наконец Моргон отыскал повторяющиеся мысленные образы, и это были образы тура с одним фиолетовым глазом, другой же глаз животного был белым, как паутина.
Моргон оставался с этим стадом, он ел и спал с турами в надежде, что Сут присоединится к ним. Охваченный волнением, Хугин совсем потерял покой. Луна над ними становилась круглой, убывала и снова росла, и Моргон начал испытывать беспокойство. Он бродил по холмам, разыскивая одноглазого тура у северных пределов, и однажды перешел через границу, осматривая пустынные земли.
Ветры поднимали снежные потоки, несли белые хлопья, словно песок, через равнины, снося их на Задворки Мира. Никакая жизнь, казалось, не могла здесь существовать – среди снежного, ледяного безмолвия, само небо было в этих краях пустым и бесцветным. Далеко на западе Моргон увидел гору Эрленстар, а позади нее – плоские белые земли. Он сильно замерз, повернулся и пошел назад, в Остерланд.
Спускаясь с холмов, он увидел тура, убеленного возрастом, который стоял в какой-то странной позе. Голова животного наклонилась, тело напряглось под тяжестью рогов, и он не мог видеть серую стаю волков, которая собиралась за его спиной. Моргон учуял их запах, густой и терпкий. Неожиданно он обнаружил, что бежит прямо на них, издавая угрожающий звук, которого никогда прежде от себя не слышал.
От испуга волки, подняв страшный вой, разбежались, но один из них, совершенно обезумевший от голода, щелкнул зубами прямо перед носом Моргона, потом повернулся, чтобы прыгнуть на старого тура. Моргоном овладел такой гнев, которого он никогда не испытывал и даже представить себе не мог. Он отступил, ударил. Острое копыто его попало прямо в волчью голову, сокрушило ее, и снег вокруг окрасился кровью хищника. Острый запах крови обрушился на него, как волна, и Моргон в смятении чувств покинул облик тура. Он оказался стоящим на снегу босиком, подавляя приступ рвоты.
Слегка опомнившись, он встал на колени перед замершим в неловкой позе туром. Нащупал торчащий из земли корень, за который зацепились тяжелые рога, и, поглаживая пленника одной рукой, другой пытался освободить его из природного капкана. Отворачиваясь от ветра, он повернул голову, и оказалось, что он смотрит в слепой глаз.
Моргон присел на корточки. Ветер разгуливал под его тонкой рубашкой, вгрызался в тело, но князь Хеда не замечал ничего. Он сделал попытку проникнуть в сознание зверя, и то, как быстро и умело тур ускользнул от него, сказало ему все, что он хотел знать.
– Сут? – Тур смотрел на него единственным глазом и не двигался. – Я искал тебя.
Мозг Моргона внезапно окутала тьма. Он отчаянно сражался с ней, но битва была им проиграна, даже еще толком не начавшись. Моргон почувствовал, как его руки соскользнули в снег, вцепились в невидимый под ним корень. Моргон понял, что тур обыскивает его мысли, и не шевелился, пока вторжение чужого сознания не закончилось и он не услышал приказ:
– Помоги мне.
Моргон осторожно освободил рога зверя от коварно спрятавшегося под снегом корня. Тур выпрямился, откинул голову назад и неожиданно исчез. Перед Моргоном стоял человек – сухопарый, сильный, с седыми, развевающимися по ветру волосами, и единственный серовато-золотой глаз его смотрел прямо на князя Хеда.
Пальцы того, кто секунду назад еще был туром, откинули волосы со лба Моргона, разыскивая звезды. Потом он взял руки Моргона, повернул ладонями кверху, увидел на ней шрамы, и что-то вроде улыбки сверкнуло в его единственном глазу.
Он положил руки Моргону на плечи, словно проверяя его принадлежность к роду человеческому, и недоверчиво спросил:
– Хед?
– Моргон с Хеда.
– Надежда, которую я видел тысячу лет назад и даже еще прежде, – князь Хеда?
Голос его был глубоким и напоминал голос ветра. Судя по всему, странный человек давно им не пользовался.
– Ты встречал Хара, он оставил на тебе свою отметину. Хорошо. Тебе нужна любая помощь, которую ты можешь получить.
– Мне нужна твоя помощь.
Тонкие губы чародея искривились.
– Я ничего не могу тебе дать. Хару следовало бы знать это, прежде чем посылать тебя за мной. У него ведь два здоровых глаза, он мог бы видеть и получше.
– Не понимаю. – Моргон начал ощущать холод. – Ты загадал Хару загадки, мне нужны ответы на них. Почему ты оставил Лунголд? Почему ты прячешься даже от Хара?
– Почему страдают от нас те, кого мы больше всего любим? – Узловатые руки слегка встряхнули Моргона. – Разве ты не можешь понять? Даже ты? Я в ловушке. Я мертв, разговаривая с тобой.
Моргон молча смотрел на чародея, в его единственном глазу была пустота более обширная, чем северные пустыни. Моргон повторил:
– Не понимаю. Ведь у тебя есть сын – Хар о нем заботится.
Глаза волшебника закрылись. Он глубоко вздохнул:
– Я надеялся и верил, что Хар сможет найти его. Я так устал, так устал от всего этого… Скажи Хару, чтобы он научил тебя остерегаться принуждения. Ответь мне, что ты, единственный из всех людей,
