камня. Причудливо изгибающиеся ходы, высокие коридоры выходили из паутины теней. Камни обрушивались со сводчатых потолков и терялись во тьме, образованной скульптором ушедших веков. Он стоял в тишине, имеющей собственный голос. Точно дыхание ветра, он следовал за медленными непостижимыми движениями темных потоков, тонких, как стекло, ручьев, которые уходили в глубину, а потом снова пробивались сквозь скрытые ущелья и разливались широкими озерами, где в бесцветном мире жили крошечные безымянные существа. В конце одной из рек он обнаружил себя самого – в комнате из молочно- белого камня с голубыми прожилками. Три ступеньки вели из пруда вверх на какую-то площадку, где под факелом стояли два длинных ларца из чеканного золота, усыпанные белыми самоцветами, сияющими в отсветах огня. Моргона охватила печаль по мертвым Исига – Солу и Грании, жене Данана. Он ступил в пруд, наклонился и достал из-под воды шкатулку, которая неожиданно раскрылась у него в руках. Оттуда на Моргона посмотрело чье-то неузнаваемое лицо, расплывающееся, не мужское и не женское, и произнесло его имя: Звездоносец.
Внезапно он оказался опять в своей спальне, и чей-то голос настойчиво взывал к нему из подземных переходов Исига. Он повернулся, чтобы идти на этот голос, потом спохватился и повесил на плечо свою арфу. Спускаясь по башенным ступеням, Моргон двигался бесшумно, он прошел через опустевший зал мимо угасающего очага и очутился по другую сторону зала перед тоннелем, ведущим прямо в самую гору, в рудники. Интуитивно он нашел дорогу через главные переходы вниз по коридорам и лестницам в рудник, расположенный ниже. Там он взял со стены горящий факел и увидел в его свете, что прямо перед ним в скале находится проход – широкая расселина. Оттуда и слышался чей-то зов. Моргон по-прежнему уверенно вошел в нее и двинулся вперед, с каждым шагом осознавая, что зов становится все громче и яснее.
Полуразрушенный за века проход не был освещен – в свете факела Моргон едва различал обломки камней, скользкие от натекающей в подземелье воды. Потолок неожиданно опустился над ним, заставив Моргона продолжать свой путь согнувшись в три погибели, затем так же неожиданно поднялся до невероятной высоты, но стены сблизились, проход в скале стал таким узким, что Моргону пришлось поднять факел над головой, чтобы протискиваться вперед. Зов прекратился, и в подземелье повисло тяжелое молчание.
Исчезло ощущение времени, усталости, холода; только смутное колебание теней, бесконечно сложный лабиринт коридоров, через которые он проходил, ощущая непонятную уверенность. Он проникал в гору все глубже и глубже, факел его горел ровно, не колеблемый ветром; иногда Моргон видел отражение пламени факела в подземном озере, находящемся много ниже той обрывистой тропы, по которой он уже шел довольно долго. Потом обрыв кончился, тропа повернула и оборвалась перед закрытой дверью.
Моргон стоял, разглядывая ее, тень его раскачивалась на стене за его спиной. Кто-то окликнул его по имени, Моргон протянул руку, чтобы открыть дверь, вздрогнул и проснулся. Он стоял перед дверью в пещеру Потерянных.
Он в недоумении замигал глазами, узнавая отполированный зеленый камень с черными прожилками. Холод, которого он совсем не ощущал во сне, начал проникать сквозь его одежду, и он осознал, какая громадная масса камней, тишины и черноты скопилась над его головой. Он машинально отступил на шаг, резко повернулся кругом и обнаружил лишь темноту, стараясь справиться с которой его факел очертил круг света, но не смог рассеять вечный мрак подземелья. Моргон, слыша лишь свое свистящее дыхание, бросился вперед и, пробежав несколько шагов, споткнулся о неровный скользкий камень, упал, быстро поднялся, опираясь о сырую стену, и вспомнил всю ту бесконечную петляющую тропу, по которой шел во сне. И тут он услышал голос из своего сна, тот голос, который заставил его покинуть свою комнату и повел по горному лабиринту:
– Звездоносец!
Голос звучал из-за двери – голос незнакомый, чистый, ясный. Звук его успокоил Моргона – теперь он отчетливо видел, словно у него открылся третий глаз, видел опасность, скрывающуюся за дверью, и видел знание, которое тоже было там. Долгое время он стоял, дрожа от холода, не сводя глаз с двери, взвешивая шансы вероятного против возможного. Наконец Моргон положил ладонь на гладкий камень. Дверь распахнулась в ответ на его легкое прикосновение, открыв путь в непроглядную тьму. Моргон сделал шаг вперед, свет факела заблистал на стенах, усыпанных не виданными никем самоцветами. Кто-то шагнул в круг света, и Моргон остановился.
Чья-то рука дотронулась до него так, как дотрагивался Сут, проверяя, реален ли Моргон. Князь Хеда взглянул и прошептал изменившемся голосом:
– Ты ребенок.
Глаза на бледном личике, белые, как звезды, смотрели прямо в глаза Моргона.
– Мы дети.
Голос был тот же самый, по-детски чистый и свежий.
– Какие дети?
– Мы дети. Дети Властелинов Земли.
Губы Моргона зашевелились, но он не смог вымолвить ни слова. Как ни странно, страха он не испытывал. Смутно мерцающее мальчишеское лицо маячило у него перед глазами, Моргон протянул к нему руку и почувствовал, что оно не отзывается на его прикосновение.
– Мы стали камнем в камне. Нас сотворила Земля.
Моргон поднял факел. Вокруг из теней выступали легкие, плохо различимые силуэты детей, они смотрели на него с любопытством, без страха, как будто он был кем-то, о ком они давно уже грезили. Лица, освещенные огнем факела, напоминали ему тонко обработанный камень.
– Как долго… Как давно вы тут?
– Со времени войны.
– Какой войны?
– Еще до Заселения. Мы ждали тебя. Ты пробудил нас.
– Это вы меня разбудили. Я не знал… Не знал…
– Ты пробудил нас – и мы позвали. У тебя звезды.
Тонкая ручонка протянулась из темноты и дотронулась до звезд на лице Моргона.
– Три для жизни, три для ветров, а еще три… – мальчик поднял меч, который был у него в руках,
