раз мне пришлось иметь дело с волшебниками. Естественно, злыми. Поскольку добрым волшебникам не нужны ни карабины, ни военные радиостанции, ни информация о передвижении кораблей с особо ценными грузами.
Я включил аппарат и попросил Сьюзан, чтобы она принесла мне бритвенное лезвие.
– Вы просто не хотите, чтобы я слышала ваш разговор.
– Думайте что угодно, Сьюзан, но принесите, пожалуйста, лезвие.
Она побежала наверх.
Передатчик мог работать практически во всем диапазоне от длинных до ультракоротких волн. В течение двух минут я получил подтверждение центра о готовности принять мое сообщение. Если бы рядом со мной сейчас находился Стикс, я бы поблагодарил его от имени правительства за предоставление мне такого прекрасного аппарата.
Сьюзан вернулась раньше, чем я начал передавать. Я говорил в микрофон минут десять, употребляя шифр, только когда называл географические пункты и имена. Я говорил медленно, хорошо артикулируя, зная, что в Лондоне мой монолог записывается на магнитофонную ленту. Я дал подробное описание замка, уточнил радиочастоты, а в конце передачи задал несколько вопросов, касающихся очень важных для меня событий, которые должны были произойти в ближайшие несколько часов на Французской Ривьере.
В течение моего доклада, а особенно ближе ко второй его половине брови Сьюзан от удивления поднимались все выше и выше, пока вовсе не спрятались под симпатичной челкой. Гарри, наоборот, слушая меня, мрачнел все больше и больше.
Я выключил аппарат, осмотрел помещение, чтобы в нем не осталось следов моего присутствия, защелкнул с помощью все той же пластинки дверь и обернулся к Сьюзан.
– Ну вот и все, – сказал я ей. – Мне пора.
– Вам… что?..
В серо-голубых наполненных удивлением глазах теперь мелькнул страх. Хотя брови из-под челки так и не показались.
– Я ухожу. Или вы думаете, что я останусь в этом проклятом замке хотя бы на секунду дольше, чем это необходимо? Так вы ошибаетесь. Я не собираюсь дожидаться здесь возвращения этих тружеников морских глубин.
– Тружеников чего?
– Не обращайте внимания, мисс. – Я забыл, что Сьюзан не слишком ориентируется в происходящем. – Разрешите откланяться.
– Но ведь у вас есть пистолет! – воскликнула она. – Вы могли бы… Вы могли бы их арестовать.
Странно, что Сьюзан никогда не встречалась с дедом Артуром. Сейчас она предложит ослепить их фонариком и крикнуть: «Руки вверх!»
– И кого, по-вашему, я должен арестовать?
– Часовых, которые остались наверху.
– Сколько их там?
– Восемь или девять, я точно не знаю.
С тем же успехом она могла сказать: восемьдесят-девяносто.
– Вы точно не знаете? Но точно знаете, что я справлюсь со всеми! Конечно, ведь я суперубийца. Или вы, наоборот, хотите, чтобы наконец убили меня? Ну ладно. Хватит шутить. До свидания. Я прошу вас об одном, Сьюзан. Это очень серьезно. Ни слова о том, что здесь было. Никому. Даже отцу. Иначе Джонни во фраке и цилиндре к вам не вернется. Ясно?
Она схватилась за мое плечо.
– Вы могли бы взять меня с собой? – Фраза была построена как вопрос, но звучала утвердительно.
– Да, мог бы. Я мог бы взять вас с собой и все испортить. Поймите, ваше исчезновение произвело бы эффект разорвавшейся бомбы, и у нас уже не осталось бы ни единого шанса на успех. А ведь у нас и так очень мало шансов. Мы можем победить только в том случае, если они не узнают, что кто-то был здесь сегодня ночью. Если у них возникнет хотя бы тень подозрения, они немедленно покинут замок. И в этом случае я не завидую обитателям подземелья. Послушайте, Сюзанна, вы даже не представляете себе, как бы я хотел забрать вас отсюда, чтобы весь этот кошмар наконец закончился. Для вас. Но вы же понимаете, что это невозможно. Вы должны остаться.
– Ну… хорошо. Но вы кое о чем забыли.
– Я всегда кое о чем забываю. Что на этот раз?
– Гарри. Что вы сделаете с ним? Он же может все рассказать.
– Гарри исчезнет. Так же, как часовой, который стоял у ворот. Я обезвредил его по дороге сюда.
В ее глазах опять появилась характерная смесь испуга и отвращения. Но я решил не обращать на это внимания. Я завернул на своей рубашке левый рукав и лезвием сделал небольшой надрез на внешней стороне предплечья. Образовавшаяся ранка была не слишком глубока, но кровоточила достаточно, чтобы я мог подкрасить острие штыка на пять-шесть сантиметров. Потом я подал Сьюзан сохранявшийся в моем кармане пластырь из аптечки ее папеньки, и она молча обработала рану. Мы двинулись: Гарри один, я с карабином, Сьюзан с бутылкой виски.
Дождь уже перестал, ветер успокоился, зато туман еще больше сгустился, а температура упала до нуля. Вот она, золотая шотландская осень, во всей своей красе. Мы нашли место над пропастью, где я оставил первый карабин. Я без боязни использовал фонарик, но разговаривали мы очень тихо. Еще по дороге я объяснил Сьюзан, что при таком тумане из замка нас никто не увидит, даже если воспользоваться мощным биноклем, зато звук в тумане ведет себя странно: бывает, что в двух шагах ничего не слышно, а за сто пятьдесят метров можно свободно слушать чужие разговоры.
