(Что-то странное, зловещее было в обстоятельствах его ранения. Настолько странное, что она лишь несколько намеков смогла уловить, вскользь оброненных в разговоре…
Будто бы тот, кто ранил его, — не из мира живых выходец… Будто бы без ошибки он разглядел юношу еще издали — и пошел к нему сквозь круговерть схватки. Шел неотвратимо, словно притягиваемый магнитным камнем, — и сразу стало ясно, что не миновать им друг друга…
Будто бы, — во всяком случае, так говорили, — лютый страх охватывал каждого, заглянувшего в глаза под медвежьим черепом забрала.
И никто не решился преградить ему путь…)
Многое, наверное, мог рассказать долговязый Тугл — тот, кто спас Конана от смерти, но не смог уберечь от смертельной раны.
Но Тугл молчит… Хмурится, смотрит волком, избегает разговоров.
Не иначе тоже пришлось ему в свалке ближнего боя заглянуть в черноту, зияющую в пасти разъяренного стального медведя…
Небо, земля, огонь и вода.
Ранен ты будешь в бою — не беда!
Рана исчезнет, смешается кровь,
Все, что разъято, срастается вновь!
Нет, это еще не те слова. То есть те, но их одних недостаточно. Как там говорила старая Гулли, которую соседи называли Гулли-ведьма?
«Черную магию белой не победить» — вот, что она говорила…
Два года назад, когда случился падеж скота, Гулли вывели за околицу и всем миром забили камнями. Девочка Элен кидала камни вместе со всеми. И мальчик Конан — тоже кидал…
(Они еще не выделяли друг друга из толпы подростков, еще не открыли для себя любовь.)
Так и не стало в Глен-Финен настоящих колдуний. Об этом вспоминали скорее со вздохом, чем с облегчением. Иной раз трудно без них обойтись…
Падеж скота, кстати, тогда не остановился. Он лишил деревню такой части четвероногого имущества, что Мак-Лауды сочли для себя самым лучшим выходом угнать стадо у соседнего клана — Кабиргеймов из Мэйтленда.
И — закрутилось колесо…
Вчерашняя битва, по правде сказать, тоже была дальним отголоском того набега…
«Цепь наших поступков не только объединяет все сущее под небесами, но и сковывает его по рукам и ногам, как цепь от кандалов — галерника» — так говорила при жизни ведьма Гулли.
А еще так она говорила:
Чтобы волки серые
Не терзали по смерти
Плоть твою и кость твою -
Я помогу тебе!
Пела Элен Лебединая Шея заклинание, услышанное ею от колдуньи, и с каждым словом ей становилось все легче.
Как хорошо, что удосужилась она тогда запомнить:
Прочь, стрела эльфийская,
Гибель приносящая…
Да, конечно, этот Черный Воитель (или как там его называли?), ранивший Конана, не был человеком.
Был он из Сумеречного Народа — того, что скачет по холмам в ночи и играет на вересковых свирелях. Эльфы, гномы, феи…
Кем же еще ему быть?! Ведь нет иных племен, кроме людей и Порождений Сумерек. Иногда они даже бывают добры и мудры — но лучше не встречаться с ними смертному… Ну, ничего!
Ничего — против этого заклинания не устоит ни одно сумеречное ведовство! Оно — заклинание — тоже ведь из черной магии взято!
Будь ты ранен феями,
Будь ты ранен эльфами,
Будь ты ранен ведьмами -
Я помогу тебе…
И вдруг словно холодный смешок раздался над ухом Элен. И чужой голос заговорил с ней иными словами, в ином ритме, разрывая ткань заклинания, как рвет меч человеческое тело:
Народ издревле
по-всякому звал нас,
Но кем мы зачаты,
