Конечно, Дункан ее узнал, — но, тем не менее, Мак-Лауд повертел в руках фотографию и, посмотрев на нее несколько секунд, вернул полицейскому.
— Трудно сказать, — Мак-Лауд озадаченно поднял брови.
— Да? — удивился сержант и на его лице появилась ехидная улыбка, как бы говорившая: «Ничего другого я от вас и не ожидал».
Дункан тоже обаятельно улыбнулся, но через секунду оба были серьезны и деловиты и продолжали разговор как ни в чем не бывало.
— Так вот, — Бэнет продолжал держать фотографию так, чтобы Мак-Лауд мог ее видеть, — приятели этого хулигана показали, что эта женщина его так ударила, что он чуть не отдал концы. А после инцидента она вошла в ваш магазин.
Детектив смотрел прямо в глаза Мак-Лауда, но тот был невозмутим и совершенно спокойно ответил:
— Ко мне многие заходят.
Словно не понимал, куда клонит Бэнет.
— Ну, я думаю, что такую женщину вы бы запомнили.
— Увы, — развел руками Дункан. — Не запомнил.
— Жаль, — сказал комиссар. — Я думаю, что все это как-то связано. Убийство, порча скульптур среди бела дня… — он на мгновение замолк, а потом продолжил. — И то, что вы находитесь в центре этих событий. И как всегда ничего не знаете, словно вчера родились. Что-то мне подсказывает, что мы теперь с вами будем часто видеться.
Закончив монолог, сержант Бэнет еще раз окинул взглядом Мак-Лауда и, резко развернувшись, направился к патрульному автомобилю — к ожидавшим его полицейским, уже успевшим опросить добрую дюжину прогуливающихся в парке людей, но так ничего и не выяснивших по поводу разрисованных скульптур.
Домой Тесса и Дункан вернулись уже поздно вечером. Они страшно устали, потому что приводили в порядок композицию на парковой лужайке. Необходимо было одну за другой смыть растворителем все проклятые цифры и потом восстановить потертую поверхность новым слоем гипса.
Поэтому только переступив порог дома, Тесса тут же отправилась в душ, где долго, бесконечно долго стояла под горячими струями воды, согреваясь после поездки домой в промозглом отсыревшем «лендровере» и с закрытыми глазами шепча что-то себе под нос. Дункан какое-то время находился возле дверей в кухню и смотрел на силуэт ее тела в молочном стекле стены.
Постояв так с минуту, он, тяжело вздохнув, отправился в кухню, где, ловко орудуя разнообразными приспособлениями, принялся готовить бутерброды и варить кофе. Собрав на небольшом подносе ужин, он пошел в комнату.
Шум воды стих, и теперь Тесса лежала на диване, обложившись подушками и прикрыв ноги шерстяным пледом. Подсунув под щеку кулак, она смотрела прямо перед собой полуприкрытыми глазами и лишь иногда тяжело, судорожно вздыхала.
Как только Дункан появился на пороге, Тесса повернулась к нему и совершенно буднично сказала:
— Я тебя люблю.
Он поставил поднос на журнальный столик возле кушетки, на которой лежала Тесса, и присел рядом.
— Прости, что все так случилось, — тихонько сказал он. — Мне очень жаль.
— Я знаю, — она протянула руку и погладила его по щеке.
— Может быть, ты и права, — Дункан взял ее руку и поцеловал. — Может быть, за всем этим, действительно, стоит Ребекка.
— Но ты в это не веришь, — то ли вопросительно, то ли утвердительно сказала Тесса.
— Я не знаю.
Дункан взял себе чашку кофе и предложил жестом Тессе бутерброды, но она отказалась и приготовилась слушать дальше, а он продолжал:
— Ричи сказал мне, что прежде, чем Райнхардт исчез, он был с кем-то помолвлен.
— С Ребеккой?
— Возможно.
— Мак, но тогда я не понимаю, почему она явилась именно к тебе?
— По-моему, она думает, что это я его убил.
— Но ведь ты не убивал его, — вновь то ли спрашивая, то ли утверждая, сказала Тесса.
— Не убивал, — как эхо повторил ее слова Мак-Лауд.
Немного помолчав, Тесса заговорила так, словно вдруг поняла что-то очень важное:
— Если она была помолвлена с Райнхардтом, то он наверняка рассказал ей о своем бессмертии, ну, и об остальном…
— Это вовсе не обязательно, — возразил Дункан.
— Почему?
— Я рассказал тебе об этом только потому, что я тебе доверяю. Я могу доверить тебе все, что угодно, даже свою жизнь. Я тебя люблю. А Райнхардт никому не доверяет. И никого не любит.
