которых были отмечены красными крестами, входили также во второй список. Если верить отчетам, Мэтт сумел скупить на чужое имя огромные пакеты акций «Бенкрофт энд компани».
— И это только начало, — предсказал отец. — Этот список не содержит последних данных, да и сведения далеко не полные. Бог знает, сколько еще акций он сумел прибрать к рукам. Когда цены на наши акции поднялись, Фаррел, очевидно, решил подложить несколько бомб, чтобы снизить котировку, ожидая, что акции достанутся ему по дешевке. Ну а теперь, — спросил он, опираясь ладонями о стол, — ты признаешь, что именно он стоит за всем, что происходит?
— Нет, — упрямо ответила Мередит, но, помоги ей Господь, она сама не была уверена в том, отрицает ли правоту отца или собственную неспособность признать ее.
— Возможно, он решил, что наши акции — неплохая долгосрочная инвестиция, и… посчитал забавным, что сможет сделать деньги на нашей компании.
Она встала, чувствуя как подгибаются ноги, и оглядела обоих мужчин:
— Это еще не означает, что его можно обвинить в организации взрывов и убийстве!
— Не понимаю, как я мог поверить, что моя дочь обладает хоть каплей разума! — процедил Филип вне себя от ярости. — но тот подонок уже завладел участком в Хаустоне, который мы собирались купить, и кто знает, сколько акций уже успел прибрать к рукам! По крайней мере достаточно, чтобы претендовать на место в совете директоров, и…
— Уже поздно, — напряженно перебила Мередит, складывая документы в портфель. — Я отправляюсь домой и попытаюсь работать там. Вы и Марк можете продолжать это… охоту на ведьм без меня.
— Держись подальше от него, Мередит, — предостерег отец, когда она направилась к двери. — Иначе можешь оказаться соучастницей всей этой грязи. К пятнице мы будем иметь достаточно доказательств, чтобы передать дело в руки властей…
Мередит обернулась, стараясь окинуть отца презрительным взглядом.
— Каких властей?
— Комиссии по ценным бумагам и биржам, конечно. Если он приобрел хотя бы пять процентов наших акций, а я твердо уверен в этом, значит, черт возьми, нарушил правила комиссии, поскольку никого об этом не уведомил. А если он нарушил этот закон, полиция уже не посчитает, что он чист как только что выпавший снег, когда речь зайдет о смерти этого адвоката или подложенных бомбах…
Мередит вышла и закрыла за собой дверь. Она сама не понимала, как хватило сил улыбаться и желать спокойной ночи служащим, которых встретила на пути к подземному гаражу, и лишь когда уселась за руль подаренного Мэттом автомобиля, самообладание куда-то испарилось. Сжав обеими руками руль, она, дрожа в ознобе, тупо уставилась на бетонную стену, уговаривая себя, что зря волнуется и у Мэтта, конечно, найдется разумное логическое объяснение. Она не станет, конечно, не станет обвинять мужа только на основании косвенных улик!
Мередит повторяла это снова и снова, словно песню. Или молитву. Постепенно дрожь унялась, и Мередит повернула ключ зажигания. Мэтт невиновен, она чувствовала это всеми фибрами души, она не опозорит его сомнениями.
Но, несмотря на благородную решимость, страхи и сомнения не желали рассеиваться, и к тому времени, как Мередит переоделась, она снова начала терзаться тревожными мыслями и была не в состоянии ни на чем сосредоточиться. Она открыла портфель, рассеянно вынула смету отдела рекламы и поняла, что в таком состоянии работать бесполезно. Если бы она смогла поговорить с Мэттом! Увидеть его лицо, глаза, услышать голос… И она сразу убедится, что он не мог сделать то, в чем обвиняет его отец!
Она все еще повторяла себе, что единственной причиной непреодолимого желания встретиться с Мэттом была потребность успокоить разыгравшееся воображение, когда нажимала звонок рядом с двойными дверями его пентхауса. Мэтт уже внес ее имя в список постоянных посетителей, поэтому не мог знать, что она должна прийти. Джо О'Хара открыл дверь; некрасивое лицо осветилось широкой улыбкой при виде Мередит.
— Привет, миссис Бенкрофт, как поживаете? Вот Мэтт обрадуется! Небось заждался! — объявил он, но — тут же, понизив голос, заглянул ей за спину:
— Вы никак еще не решились приехать с вещами?
— Боюсь, что нет, — покачала головой Мередит, беспомощно улыбаясь столь невероятной дерзости. В холостяцком хозяйстве Мэтта Джо выполнял множество функций: был не только его шофером и телохранителем, но отвечал на звонки, открывал двери и даже иногда готовил ужин. Теперь, когда Мередит немного привыкла к его габаритам и темному недоброму лицу, он напоминал ей игрушечного медведя, хотя отнюдь не безопасного.
— Мэтт в библиотеке, — объявил он, закрывая дверь. — Он принес домой кучу работы, но совсем не станет возражать, если ему помешают. Хотите, отведу вас к нему?
— Нет, спасибо, — мимоходом улыбнулась Мередит. — Я знаю дорогу.
В дверях библиотеки она помедлила, мгновенно успокаиваясь и с облегчением глядя на Мэтта. Сидя на кожаном диване и положив ногу на ногу, он читал какие-то документы, делая заметки на полях. На столе перед ним были разложены какие-то бумаги. Подняв глаза, он увидел Мередит, и внезапное волшебство его белозубой улыбки заставило сердце тревожно забиться.
— Должно быть, сегодня у меня счастливый день! — воскликнул он, поднимаясь к ней навстречу. — Я думал, ты не сможешь приехать сегодня: кто-то говорил насчет неотложных дел и необходимости выспаться хотя бы одну ночь. Видимо, слишком самонадеянно мечтать о том, что ты привезла с собой чемоданы?
Мередит попыталась рассмеяться, но смех звучал деланно даже в ее собственных ушах.
— Джо спросил то же самое.
— Мне давно следовало бы уволить его за наглость, — пошутил Мэтт, притягивая ее к себе, чтобы наградить жадным поцелуем. Мередит попыталась ответить, но сердце не отзывалось на ласку, и Мэтт это почувствовал. Подняв голову, он несколько мгновений озадаченно рассматривал Мередит.
— У меня такое чувство, — сказал он, — что мыслями ты где-то далеко-далеко…
— У тебя, очевидно, куда лучше развита интуиция, чем у меня.
Его ладони скользнули по ее рукам, но Мэтт мгновенно отпустил ее и отступил, слегка хмурясь:
— Что это должно означать?
— Это означает, что я далеко не так хорошо угадываю твои мысли, как ты — мои, — почти вызывающе ответила Мередит и немедленно вспомнила о том, что ехала сюда, чтобы убедиться в невиновности Мэтта. Но прежде она хочет получить ответы на некоторые вопросы.
— Почему бы нам не перейти в гостиную? Там куда удобнее, и ты сможешь объяснить, в чем дело.
Мередит кивнула и последовала за ним, но как только они очутились в гостиной, Мередит поняла, что слишком тревожится, чтобы сесть, и слишком смущена, чтобы глядеть ему в глаза, когда душу тяготит бремя невысказанных сомнений. Неловко поеживаясь под испытующим взглядом Мэтта, она рассеянно осматривала комнату… старые фотографии матери, отца и сестры в рамках на великолепном мраморном столике… переплетенный в кожу альбом для снимков, лежащий рядом. Чувствуя, как она напряжена, Мэтт продолжал стоять и наконец озадаченно и чуть резко спросил:
— Что у тебя на уме?
Застигнутая врасплох, Мередит вздрогнула и честно высказала все, что так тревожило ее в эту минуту.
— Почему вчера вечером ты ничего не сказал мне о том, что в полиции допрашивали тебя в связи со смертью Шпигальски? Как ты мог провести со мной почти всю ночь и ни единым словом не выдать, что ты… тебя подозревают в убийстве?
— Я ничего не сказал, потому что у тебя и без меня было достаточно проблем. Кроме того, полиция допрашивает многих клиентов Шпигальски, и меня никто ни в чем не подозревает.
Увидев во взгляде Мередит облегчение и неуверенность, Мэтт нахмурился:
— Или все-таки я…
— Что именно?
— Подозреваемый в убийстве… в твоих глазах?
— Нет, конечно, нет!
Нервно откинув волосы со лба, Мередит вновь отвела глаза, не в силах прекратить допрос и в то же время ненавидя себя за неуместное недоверие, которое побуждает ее доискиваться до истины.
