женщине, которую бессилен сделать счастливой?
Но Кэтрин так давно готовилась к этой исповеди, что решительно отвергла галантную попытку Теда взять часть вины на себя:
– Это не правда! Зачем ты возводишь на себя напраслину? О Боже, как вспомню, что твоя бедная мама, стараясь хоть чем-то помочь, даже дала мне рецепт твоего любимого гуляша! Но я и его ухитрилась приготовить так, что ты постарался незаметно выкинуть его в мусоропровод. Да-да! Не отрицай. Я сама это видела. Наверное, та же участь постигала и всю остальную мою стряпню, но я едва ли могу винить тебя за это.
– Черт возьми, Кэтрин, не говори ерунды. – Тед снова начинал сердиться. – Я ел абсолютно все, что ты готовила. Кроме гуляша. Мне очень неудобно, что ты заметила, как я выбрасываю его в мусоропровод, но я его с детства не перевариваю.
– Тед, зачем ты лжешь мне? Твоя мама сказала, что это твое любимое блюдо.
– Это любимое блюдо Карла. Мама просто перепутала. Такое уже случалось.
Внезапно до них обоих дошла вся нелепость и мелочность этого их спора. Теперь Кэтрин с трудом сдерживала смех.
– Почему же ты не сказал мне об этом тогда?
– Ты бы мне не поверила. – Обняв Кэтрин за плечи, Тед попытался объяснить своей повзрослевшей жене то, чего никак не мог объяснить двадцатилетней девчонке. – Понимаешь, в свое время юная, красивая и умная дочь Диллона Кахилла вбила себе в голову, что может сделать все что угодно, и причем гораздо лучше, чем кто бы то ни было. Когда же она в чем-то терпела неудачу, то была настолько огорчена, сердита и зла на саму себя, что ей было бесполезно что-либо объяснять. Кэти, пойми, ты тогда представляла себе жизнь как выполнение ряда заранее поставленных задач. Причем решать их нужно было в полном соответствии с имеющимся образцом, и ответ был тоже предопределен заранее.
Никто, кроме Теда, никогда не называл ее этим забавным уменьшительно-ласкательным именем. И теперь, услышав его снова после такого долгого перерыва, Кэтрин почувствовала, как ее сердце сжалось от сладкой боли. А Тед тем временем продолжал:
– Ты ведь захотела вернуться в колледж сразу после того, как мы поженились, вовсе не из детского каприза. Нет. Просто неожиданное замужество никак не вписывалось в тот стройный план, который уже был у тебя в голове. И в этом плане под первым номером, естественно, стояло получение первоклассного образования в одном из престижных колледжей Восточного побережья. И твое огромное желание иметь собственный особняк тоже не было всего лишь пустой прихотью. И уж, конечно, оно не было вызвано тем, что ты хотела кому-то доказать свое превосходство. Нет. Просто ты искренне верила в то, что мы будем счастливы в этом новом прекрасном доме, потому что… потому что именно в таком доме, по твоим представлениям, должна была жить Кэтрин Кахилл.
Прислонившись к стене и закрыв глаза, Кэтрин слушала его со смешанным чувством любви и печали.
– Ты знаешь, – наконец сказала она, – после возвращения в колледж я почти целый год каждую неделю ходила к психоаналитику, пытаясь разобраться в самой себе и в причинах нашего развода.
– Ну и что же ты выяснила?
– Практически ничего сверх того, что ты сказал две минуты назад. И знаешь, что я сделала потом?
Легкая улыбка наконец коснулась губ Теда, и он отрицательно покачал головой:
– Боюсь, что не смогу догадаться даже приблизительно. Так что же ты сделала потом?
– Я поехала в Париж и поступила учиться на самые лучшие кулинарные курсы!
– Ну и каковы были твои успехи на этом поприще?
– Не могу сказать, что я числилась среди лучших учеников, – неохотно признала Кэтрин. – Пожалуй, первый раз в моей жизни я не смогла преуспеть в том, в чем действительно хотела преуспеть.
Только Тед мог понять, чего ей стоило это признание, и он по достоинству оценил ее мужество.
– Но ты хотя бы сдала выпускные экзамены? – шутливо поинтересовался он.
– Я успешно сдала говядину, – в тон ему ответила Кэтрин, – но потерпела полное фиаско с остальными видами мяса. Особенно с телятиной.
Пожалуй, впервые за последние три года они смотрели друг на друга с улыбкой.
– Поцелуй меня. Пожалуйста, – мягко попросила Кэтрин.
– Нет! – Тед резко отшатнулся, как будто она его ударила.
– Ты что, боишься?
– Прекрати! Ты уже использовала этот трюк несколько лет назад. Больше не сработает. Я уже сказал тебе, что между нами все кончено, черт побери!
Стараясь ничем не выдать того, насколько сильно уязвлена ее гордость, Кэтрин скрестила руки на груди и ласково улыбнулась:
– Для сына священника ты слишком много ругаешься.
– И это ты мне уже говорила несколько лет назад. И я снова отвечу тебе то же самое, что и тогда. В отличие от моего отца, я сам не священник. Кроме того, – добавил он, желая окончательно развеять все иллюзии Кэтрин по поводу возможного продолжения их отношений, – за эти годы у меня несколько изменились вкусы. Теперь я предпочитаю сам выступать в роли соблазнителя.
Этого последнего удара уязвленная гордость Кэтрин выдержать уже не могла.
– Понятно, – тихо сказала она, резко поворачиваясь, чтобы уйти.
– Если хочешь знать мое мнение, – не унимался Тед, – то я бы на твоем месте поскорее вернулся в
