уже приплясывал возле машины в обнимку с огромной ярко-зеленой надувной лягушкой.
Пока мы с Юркой укладывали в багажник одеяла, полотенца, мяч и ракетки с воланами, Светланка собрала здоровенную корзинку харчей. Я думаю, в нормальных условиях такого количества продуктов нашей компании хватило бы на несколько дней, но Светлана заявила, что после купания аппетит всегда бывает очень хороший, и она будет рада, если закуски хватит для этих оголодавших крокодилов, – она обвела нас рукой. Самый главный крокодил – Данила – сразу заявил, чтобы на его долю отложили половину взятого запаса, чем привел свою мамочку в полный восторг и еще больше повысил наш общий тонус.
Короче, с первыми звуками электрорубанка и циркулярной пилы, раздавшимися со стороны трудолюбивых соседей, мы выехали за ворота и по пустой еще дороге понеслись к прекрасному озеру Сенеж.
Минут через двадцать пять мы в элегантных купальных костюмах уже погружались в пока прозрачную, никем не забаламученную, прохладную воду. Пляж был пустой, но любители раннего купания и утреннего загара активно подтягивались. Пару раз нырнув и энергично проплыв собачьим кролем метров сорок, я выбрался на еще не нагретый песок, бросил свое мокрое тело на расстеленное одеяло и блаженно закрыл глаза. Солнце уже набрало силу и припекало по-настоящему. Ребята затеяли на мелководье игру в мяч, а я расслабленно, прикрыв глаза, погрузился в какой-то полусон-полузабытье. И тут сквозь накатившую дрему я явственно услышал странный разговор.
– Глянь, разлегся вьюноша с чистой совестью, – насмешливо растягивая слова, проговорил густой мужской баритон. – И нет ему ни до кого дела. Смотри, смотри, как привычка не выполнять свои обещания разлагает современную молодежь.
– Да ладно… Современную молодежь… – ответил тоненький и странно знакомый женский голосок. – Можно подумать, что триста пятьдесят лет назад ты был не таким. Тоже небось только юбки да бутылки в голове-то были. Это ты сейчас стал таким праведником.
– Так у меня и сейчас есть время для юбок и бутылок. И возраст мой этому не помеха. Только я всегда знал, что на данный момент важнее всего. И не подводил людей, мне поверивших.
– Ага. Ты лучше вспомни, как Александра Данилыча подставил. Он поверил в твою брехню, кумпанство составил, тебя, голодранца, в него взял, денег тебе дал. А ты вместо пятизарядных мушкетов что ему послал? И на что ты деньги спустил? Хорошо еще, что он Петру Алексеевичу ничего не пообещал. Может, вовремя сообразил, с кем связался?
Мужчина довольно захохотал, а потом весело заметил:
– Ничего я Меншикову не обещал. Я его просто разыграл. И он это прекрасно понял.
– Ну да, ну да! Именно поэтому ты потом в Перу двенадцать лет отсиживался, на Русь носу не показывал?
– Да ладно. Хватит меня обсуждать, – добродушно прервал собеседницу мужской голос. – Сейчас речь идет не о моих проделках почти что трехвековой давности, а о сегодняшней безответственной молодежи. Смотри. Ведь слышит нас, но внимания не обращает, как будто не о нем речь.
– Может, он заснул?
– Ничего не заснул. Гляди, как уши шевелятся. Все слышит и знает, зараза рыжая, что о нем разговаривают.
Если даже я и был «заразой», то уж во всяком случае не «рыжей», поэтому я открыл глаза и, приподняв голову, огляделся. Пляж по-прежнему был полупустым, но недалеко от моего одеяла расположилась интересного вида парочка. На разостланном покрывале какого-то потертого, блекло-розового цвета спиной ко мне сидел моложавый еще мужчина в синих плавках. Рядом с ним на краю покрывала, прижатая старыми, изрядно потрепанными сапогами с отвернутыми голенищами, лежала его одежка, пошитая, похоже, из бархата когда-то золотистого, а теперь грязно-рыжего цвета.
Рядом с одеялом, на песке, лежала, подложив под голову руку, молодая девушка в красном бикини. Другой одежды ни на ней, ни рядом с ней не было.
На меня ни тот, ни другой никакого внимания не обращали, целиком занятые приемом воздушно- солнечных процедур и приятственным разговором.
«Во парочка! – лениво и как-то отстраненно подумал я. – Как, интересно, они по городу топали – мужик в бархате, а девица с голой попой».
Но думать по жаре мне было лень, поэтому я сделал вид, что мои соседи мне безразличны, и, опустив голову на одеяло, снова закрыл глаза. Тут же опять раздался мужской баритон.
– Глянь-ка. Включилась вторая сигнальная система. Раздражение от слухового рецептора поступило в остаток мозга и заставило вьюношу поднять головку и обозреть окрестности мутным взглядом.
– Ну, ты выражаешься, как пьяный приват-доцент. Проще будь, воспитатель современной молодежи, и говори то, что тебе поручено.
– А я что говорю? Я и говорю, что поручено. Только современные молодые люди на просто сказанные слова не обращают внимания. Их надо обязательно задеть, заставить сфокусировать органы зрения и щелкнуть тумблером, включающим центральную нервную систему…
– Слушай, ты в Сорбонне, часом, не медицину изучал? – прервала его научно-популярный монолог собеседница.
– Нет, философию… А что? – растерянно спросил мужчина.
– А то, что никому не интересно слушать лекцию о том, как академик Павлов проводил вивисекции, какие выводы он при этом сделал и что по этому поводу думает какой-то там дневной призрак!
– Какой-то там! – обиделся любитель бархата. – Да что ты понимаешь в призраках! Ты хоть знаешь, что «каких-то там дневных призраков» во всем мире только трое. Это тебе не обычная ночная шваль, способная только детей пугать! А если ты считаешь, что я выступаю не по делу, так говори сама!
– Я здесь не для того, чтобы что-то кому-то говорить. Я просто хотела посмотреть на выдающийся талант. Не на твой, не на твой, – со смехом добавила девица. – О нем столько разговоров! А кто знает, смогу ли я его еще когда-нибудь увидеть? Ну а у тебя есть конкретное поручение, вот ты его и выполняй. Только не мели языком попусту, а то скоро уходить, а ты самое главное не сказал.
– Ничего, до двенадцати еще далеко. Ты же знаешь, что меня просили говорить аккуратно, с подходцем, чтобы ненароком не напугать вьюношу, а то поседеет в одночасье, всю красоту и молодость попортит, или еще краше – крыша у таланта поедет. Общение с дневным призраком особо крепких нервов требует! – Мужик, похоже, успокоился и опять начал ерничать.
Тут я наконец понял, что вся эта пикировка устроена для меня и мне пора на нее прореагировать. Поэтому я снова поднял голову и, уставившись на препирающуюся рядом пару, отчетливо произнес:
– Ну все, хорош, я уже сфокусировал органы зрения и щелкнул тумблером. Давай, мужичок, выкладывай, что там тебе поручили сказать, а то у меня скоро предохранители полетят, или тебя за болтовню в ночную смену переведут.
Девчонка наконец взглянула на меня своими ярко-зелеными глазами и, показав своему собеседнику язык, язвительно бросила:
– Дождался?
Мужчина повел плечами, медленно повернулся ко мне. Мой намек на ночную смену его, похоже, не на шутку задел, поэтому он скорчил зверскую рожу и зло произнес:
– Нехорошо чужое добро заныкивать. Книгу верни, рыжая зараза!
– Аккуратно сказал… – ахнула девица. – Теперь он точно не поседеет.
«Знакомое выражение… – подумалось мне. – И почему опять зараза – рыжая?» Я пристально разглядывал рябоватую физиономию, зло посверкивавшую глазами.
Тут на мое плечо легла маленькая мокрая и холодная ладошка, и из-за моего плеча раздался любопытный голос:
– Ты сего это лазглядываешь, дядя Илюха?
Я оглянулся. Рядом со мной стоял мокрый, дрожащий, с посиневшими губами Данила и недоуменно оглядывал окрестности.
В этот момент на мир опустилась тишина.
Обернувшись снова в сторону своих странных соседей, я увидел, что на облюбованном ими месте никого не было. На песке валялась старая розовая обертка от шоколада, а рядом из небольшого вытянутого песчаного холмика торчала кем-то забытая ярко-красная ленточка. Только неясная, размытая фигура
