Летчику все стало ясно: сейчас будет посадка челнока. Вернее, через шестьдесят секунд. Уже через пятьдесят пять.
И тут Герман сделал самое глупое из всего, что мог сделать, – вместо того, чтобы, воспользовавшись моментом, бежать, он прополз вдоль кузова «доджа» и высунул голову, чтобы видеть полосу. Он, конечно, понимал, что вряд ли законы аэродинамики так уж важны пришельцам, но все же обратил внимание на направление полосы. Ему показалось, да нет, точно, полоса тянулась строго с востока на запад. Чтобы проверить себя, Герман, запрокинув голову к небу, быстро отыскал Малую Медведицу, провел от нее прямую к тому месту, где должна быть Полярная звезда… Что такое, почему ее нет? Ах да, вот она! Но что это за тень, промелькнувшая по небу? Странно… погода на миллион, ни облачка, ни дымки… Или это… корабль? Точно, корабль!! Челнок!! Тот самый!!! Сейчас будет посадка! Ну давай, где же ты?!
«Стоп, возьми себя в руки!» – приказал себе Герман. Еще рано. До посадки… еще двадцать секунд, автоматически отметил он. Это у него сидело в крови, чувство времени в авиации не менее важно, чем способность ориентироваться в пространстве или уметь на глаз определить дальность и высоту.
Глаза Германа забегали по небосводу. Он вдруг понял, что, задумавшись, потерял «тень». Ее нет в небе! В небе – нет! А вот на полосе… Господи, так вот же он…стоит!
Майор не верил своим глазам. Сбылась мечта идиота, он видит НЛО! Самое настоящее! Не выдуманное «очевидцами», не первоапрельское. Можно подойти и пощупать. Все без обмана, оно перед ним. Но корабль совсем не такой, как его изображают в фильмах, – без столба пламени под ним, вовсе не похож на тарелку… Какой он формы… да никакой. На полосе находилась какая-то прозрачная, студенистая конструкция, освещаемая светом звезд и редкими, но регулярными разрядами молний, пробегающими по всей ее длине. Глядя на нее, так и хотелось сказать, что это скорее творение фантазии стеклодува- футуриста, чем реальный космический аппарат, коим он, без сомнения, являлся.
Между тем вспышки молний становились все реже и реже. А по мере того как перерывы между ними увеличивались, челнок приобретал все более явственные очертания. Стали заметны четыре, метровой высоты, лапы-опоры. На катки под ними Герман обратил особое внимание, ему интересно было, как же грузовик будет перемещаться по земле. Теперь же, увидев толстые и широкие, похожие налитые, колеса, понял, что с этим у инопланетян проблем не будет.
Корпус тоже стал прорисовываться. Низкий, метра три с половиной, не более, продолговатый, с торчащими во все стороны элементами непонятного земному авиатору назначения, он был весь из темно- серого, с матовым отливом, материала. Герману издали показалось, что это скорее всего металл, но точно сказать он не мог, уж больно необычно все виделось в лунном свете. Вот если бы ему зрение Рыкова! А так вроде бы и похоже на титан, из которого у его самолета были сделаны лопатки ротора, а вроде бы и нет…
– Пошли!
Герман вздрогнул от неожиданности. Боже, он же совсем забыл о големах! О незнакомом Вахе и слишком знакомом Свенсоне. А между тем эта парочка неторопливо – видимо, вспышки разрядов сделали свое дело, внушив им некоторую робость, – направилась к челноку.
Герман затаил дыхание. Его пронзило сознание важности момента. Сейчас, прямо на его глазах, люди, путь уже и не совсем люди, но хотя бы частично все же представители человечества, войдут в инопланетный корабль и… Что они должны были сделать, войдя в челнок, Герман не придумал. Потому как не знал, для чего они должны туда входить и что вообще там находится.
Как выяснилось, големы войти в него не торопились. Вернее, они вообще не собирались в него забираться. Вместо этого Свенсон остановился в полуметре от корабля, рядом с ним встал и Ваха – теперь Герман узнал этого бородача с кастровской бородой. Что они там делали, Герман не заметил. Ему было не до этого, он боялся пропустить момент, когда начнет открываться люк. Но люк все не открывался и не открывался. Прошла одна минута, другая, а корабль и не думал впускать в себя людей.
Герман начал нервничать: неужели он так и не увидит величайшее событие? Вот уже и Свенсон, в руках которого появился какой-то темный, неопределенно бурого цвета дипломат, отошел в сторону. Вот Ваха, оскалившись в улыбке, вскочил на скобу ближайшей к нему лапы-опоры и прощально машет рукой…
Герман оторопел. Что, и это все? Свенсон остается, а Ваха улетает? Вот так, почти верхом на колесе? Да не может такого быть! Но тогда почему он прощается?
Все объяснилось минутой спустя. Герман вдруг заметил, что челнок… покатился. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее он пробежал около семидесяти метров… и стал проваливаться под полосу! Так же, как когда-то сам Герман, вернее, несчастный Маркс со своим всадником – неумехой в седле.
Плита, огромная, оказавшаяся намного длиннее, чем прежде показалось Герману, наклонилась, и корабль вместе со что-то радостно выкрикивающим Вахой соскользнул в подземелье.
Герман чувствовал себя так, как будто все это происходит не наяву, а на экране, в каком-то не слишком удачном фантастическом боевике. Не хватало только качественного звука, потому что, кроме воплей бородатого голема, ничего не было слышно. И вот все исчезло. Ваха небось уже под землей орет, Хранителя пугает.
Глухой стук, с которым Мартин поставил дипломат в раскрытый «додж», вернул Германа к действительности. Он решил, что тот сейчас уедет, и обрадовался. В принципе все складывается вполне удачно. Ваха в подземелье, Свенсон сейчас тоже укатит, так что можно будет и без ползанья на брюхе обойтись. Надо только потерпеть пару минут. Зато есть что порассказать ребятам. Впрочем, они тоже наверняка сами все видели и уже небось обсуждают вовсю.
Ну чего этот Свенсон никак не уедет? Еще один челнок, что ли, ждет? Или этот отправлять будет? Неожиданно до Германа дошло, что он совершенно не представляет себе, как корабль инопланетян будет выбираться из подземелья. Неужто так, как забирался? А кто тогда плиту наклонит? Туда-то она шла под собственной тяжестью грузовика. А оттуда?
– «Первый», «Первый», я «Горик»! – внезапно послышался голос из динамика переносной радиостанции. – «Первый», ответь «Горику»!
– Отвечаю «Первый»! – донеслось из-за автобуса.
«Ух ты! Значит, Свенсон „Первый?“ – подумал Герман.
Если «Первый», значит главный! Вот так-так! Оказывается, съемочной группе выпала честь путешествовать в обществе самого крутого голема? Да, знал бы, так автограф взял бы! Вдруг потом пригодится. В случае победы этого Кытмира, мать его…
