– Закончили обход! – доложил «Горик». – Ни хрена не нашли! Вернулись на базу! Какие будут указания?
– Жди на месте, скоро буду! – сообщил Чистильщик и добавил: – С ценным грузом. Очень ценным.
Вкатившись в подземелье, Махмудов подождал, пока закроется плита, и сразу же умолк. К чему этот концерт, когда нет зрителей? Вернее, зрителя. Не для солдат же он комедию ломал, бесстрашие свое показывал. Другое дело, если бы его собственные бойцы были здесь, тогда куда ни шло, а эти…
«Эти», как Бронзовый называл солдат Мохова, его терпеть не могли, хотя и не показывали вида. Но Ваху не проведешь, он знал об этой нелюбви и платил солдатам тем же. И не только солдатам. Он ненавидел всех людей, даже своих родственников. Правда, не так сильно… но все равно ненавидел. А вот кого любил, так это Хранителя. Вот где сила, где мощь! И преданность! Никто не мог похвастаться тем, что монстр его любит, а вот Махмудов мог. Животное, привезенное с далекой планеты еще совсем маленьким и хранившее лишь обрывочные, весьма смутные воспоминания о ней, связывали с человеком, даже не слыхавшим ни разу о родине Хранителя, удивительно доверительные отношения. Вахе порой мерещилось, что вот-вот, еще небольшое усилие, небольшой толчок – и Хранитель заговорит, расскажет о себе… А тот, казалось, тоже старался изо всех сил, но всякий раз попытки преодолеть, разрушить разделявший человека и монстра барьер оставались тщетными, и они расставались, исполненные горечи, но не потеряв веры, что когда- нибудь это все равно произойдет.
Вспомнив о любимце, Махмудов почувствовал, что ему хочется увидеться с ним. Он спрыгнул с ползущего по подземной дороге корабля и пошел следом за ним к озеру. На берегу, выбрав камень посуше, он присел и, опустив голову к самой воде, позвал своего друга ультразвуком. Крик был без слов, скорее некое вибрирование горлом, но монстр знал, что это зовут его и кто зовет. А потому он быстро поплыл на звук, но не так, как любил делать обычно – вздымая и гоня перед собой волну. Нет, Хранитель подплыл глубоко под водой и медленно вынырнул лишь у самого берега. Осторожно выставив ушастую голову из воды, он удивительно грациозно вытянул шею и почти коснулся голема морщинистым выростом над зубастой пастью. Бронзовый ласково провел рукой по подставленной морде.
– Хорош, Хранитель, хорош! Давно я тебя не видел. Как ты тут без меня? – просвистел голем ультразвуком. – Небось забыл совсем?
Монстр закрыл и открыл громадные глаза и шумно выдохнул воздух.
– Чем кормили тебя? – продолжал Махмудов. – Мясо давали? Или только рыбой питался? Хранитель вздохнул еще горше.
– Козлы! Ну погоди, придет моя власть, я тебе сюда столько дичи нагоню, столько сладкой человечины получишь, что смотреть на нее не захочется.
Монстр фыркнул.
– Что, не хочешь людишек? – удивился Ваха.
Голова чудовища дернулась в сторону. Как ни странно, Бронзового тоже передернуло от отвращения.
– Это что за новости? – опешил Махмудов. – Ты мне кончай тут носом водить! А может, ты заболел? Хотя нет, как ты можешь заболеть, когда в тебя столько «Авиценны» влили? Нет, тут что-то другое! А может, ты капризничаешь потому, что… тебя обидели?
Хранитель вдруг коротко, совсем по-детски вскрикнул и закивал головой.
– Обидели? – Голем зло прищурился. Его и без того маленькие глазки стали еще меньше. – Кто? Кто тебя обидел?
Вместо ответа в голема полетел такой эмоциональный заряд, что тому самому захотелось, крича и вопя, крушить, ломать, рвать врага зубами, впиться ему в горло и почувствовать солоноватый вкус его крови.
Эта нарисованная воображением Вахи картина привела его в такое возбуждение, что он почувствовал – если не отведет душу на ком-то сейчас же, немедленно, то просто лопнет от злости. И этот «кто-то» вдруг явственно встал перед глазами! Как это получилось и почему именно сейчас, Бронзовый понять не успел, его внимание было занято другим. Дело в том, что в его воображении всплыл образ абсолютно незнакомого молодого человека. Это было невероятно, Махмудов мог поклясться, что видит этого парня впервые, голем просто не мог объяснить, откуда он взялся у него в голове. Это было похоже на бред, безумие, но представить себе, что он, Ваха, голем, Бронзовый, негласный хозяин тысяч жизней, сошел с ума… Да это же невозможно!
– Кто это? – прошептал в растерянности Махмудов. – Кто?
Неожиданно его пронзила боль, чудовищная, жгучая, парализующая все тело… но боль эта исходила не извне, а из его собственной головы, от того самого парня, который взялся неизвестно откуда, утвердился в его мозгу и теперь мучил его. Это было невероятно, но боль была настоящая, она была нестерпима, и голем не мог ее прекратить.
А человек, мучивший его, не останавливался. Он все бил и бил… словами. Нет, не словами – криком.
Да-да, он кричал. Он все время кричал. Но изрыгал он не слова… одну только боль. Он излучал эту боль! И ей не было конца…
Махмудова спасло от смерти падение. Теряя сознание, он рухнул в озеро. Холодная вода быстро привела его в чувство. Да и Хранитель, воспринявший падение друга как приглашение поиграть, несколько раз лизнул его своим шершавым языком. Что было не слишком приятно – запашок из пасти монстра был тот еще.
– Все-все!
Ваха вылез на берег и отполз на сухое место. Наваждение прошло, но память о нем осталась. И страх, что этот крикун может вернуться в его мозг, тоже остался…
Махмудов растерянно посмотрел по сторонам. Что же, в конце концов, произошло? С чего вдруг примерещился ему этот оборванец? Он его никогда в жизни не видел, значит, и вспомнить не мог. Так откуда ж он взялся?
Голем встретился взглядом с Хранителем. В его больших глазах было столько боли, столько участия… Бронзового вдруг осенило. Это же… его воспоминания! Хранителя! Потому-то он такой невеселый, даже есть не хочет. Несчастного беззащитного монстра избили! Хлыстом! Хлыстом?!!! Кто же мог это сделать?
