—Я не знаю. Может быть, все мертвы. Но они были отличными бойцами, наилучшими из всех: легион Nova Invicta.

— Ты сказал — Nova Invicta? Я думала, он на самом деле не существует. Этот легион — из далекого прошлого, из тех времен, когда сражения проходили в открытом поле, и конница налетала на конницу, тяжелая и легкая кавалерия сталкивались в открытом бою… Ты говоришь, все твои товарищи погибли, а ты вот сумел выжить… Странно. В городе говорят, что какой-то дезертир пытался похитить императора. За его голову назначена большая награда.

— И ты хотела бы ее получить, да?

— Если бы я хотела этого, я бы уже предприняла кое-какие шаги, тебе не кажется? И ты бы проснулся в тюрьме или уже болтался бы на виселице, или бы медленно умирал под пытками. Нам тогда незачем было бы встречаться и разговаривать, а?

Девушка говорила беспечным и немного ироничным тоном. Потом она начала распутывать рыболовную сеть, избегая взгляда своего раненного гостя. Аврелий не мог понять, то ли грубоватые манеры девушки являются следствием дикой жизни в лесах, то ли Ливия Приска просто слишком застенчива. Аврелий замолчал, прислушиваясь к крикам болотных птиц, готовившихся к перелету, к монотонному звуку воды, падающей в большой зеленый бассейн. Перед его мысленным взором толпились боевые товарищи. Он не сумел помочь им, он не смог спасти их. Их захлестнуло, затопило море врагов. Он представил тела, оставшиеся лежать незахороненными, покрытые кровавыми ранами, ставшие жертвами бродячих собак и диких зверей. Ватрен, Батитат, Антоний, их командир Клавдиан… Сердце Аврелия сжалось от боли, на глазах выступили слезы.

— Не думай об этом, — сказала девушка, словно увидев его мысли. — Те, кто выжил в кровавой бойне, всегда чувствуют себя виноватыми. И иногда это чувство преследует их всю жизнь. Они ощущают себя виновными в том, что остались живы.

Аврелий ничего не ответил на это, а когда заговорил снова, то совсем о другом.

— Как ты можешь жить в таком месте? Женщина — одна, среди болота?

— Нам приходится жить, как дикарям, чтобы выжить как римлянам, — ответила девушка так тихо, словно обращалась к самой себе.

— Ты знакома с трудами Салвиана!

— Ты тоже, как я понимаю.

— Да… но это какие-то обрывки знаний, сохранившиеся в моей памяти от прошлого. Слова… иногда образы.

Ливия встала и подошла к нему ближе. Аврелий поднял взгляд, чтобы рассмотреть ее: луч света просочился сквозь трещину в стене, света, смягченного утренним туманом… и он разлился по стройной фигуре девушки, словно прозрачная аура. Девушка была очаровательна… даже прекрасна. Аврелий посмотрел на ее грудь; с шеи девушки свешивалось ожерелье с медалью, на которой был изображен орел, широко раскинувший крылья. Ливия заметила его взгляд, и выражение ее лица сразу же изменилось. Она уставилась на Аврелия пристально, испытующе. И перед глазами легионера сразу же вспыхнула новая картина: город, объятый пламенем… это был шаткий, неустойчивый образ… но над морем огня Аврелий увидел ожерелье с орлом, легко плывущее вниз, словно опавший лист, кружащийся в воздухе… Ливия отвлекла его от фантазий.

—Тебе это о чем-то напоминает?

Аврелий отвел взгляд.

—О чем ты?

—Об этом, — сказала девушка. Она сжала медаль пальцами и опустилась на колени рядом с легионером, так, чтобы орел оказался на уровне его глаз: бронзовый кружок, чуть больше золотой монеты в пять солидов, украшенный маленьким серебряным орлом…

— Нет, — резко ответил Аврелий.

— Ты уверен?

— Почему же нет?

— Похоже на то, что ты узнал эту вещь.

Аврелий повернулся на тюфяке и лег на бок.

—Я устал, — сказал он. — У меня совсем нет сил.

Ливия не произнесла больше ни слова. Она просто встала, повернулась и исчезла под аркой. До Аврелия донеслось негромкое мычание; похоже, где-то рядом находились животные.

Вскоре девушка вернулась с бадейкой молока и налила немного в чашку.

— Выпей, — предложила она. — Молоко свежее, а ты не ел уже несколько дней.

Аврелий сделал глоток — и тепло молока вдруг наполнило его тело и ум невыносимой усталостью. Он откинулся на соломенный тюфяк и сразу же задремал. Ливия села рядом с ним, и некоторое время наблюдала за легионером. Что-то ей виделось в чертах его лица, но что именно — она не могла бы определить в точности. Но все это породило в девушке чувство легкой неуверенности; неуверенности, рожденной надеждой, смешанной с ощущением, что подобная надежда просто-напросто абсурдна. Такое невозможно.

Ливия встряхнула головой, как будто желая отогнать беспокоящие ее мысли, и встала. Она направилась к своей лодке, столкнула ее в воду и повела через лагуну, пока не добралась, наконец, до тростниковых зарослей, где остановилась и легла на дно суденышка в ожидании. Растянувшись на сложенной рыболовной сети, она смотрела в медленно темнеющее небо. Косяки диких гусей и стайки уток пролетали высоко над ней, под огромными пухлыми облаками, розовеющими в лучах закатного солнца. Девушка даже слышала крики птиц, готовящихся к долгому перелету. Потом неподалеку пролетела голубая цапля, неторопливо и торжественно, совсем низко, почти над самой водой. На мокрых лужайках и на берегах каналов завели свою тоскливую песню лягушки.

Осень и начало птичьего перелета всегда вселяли в душу Ливии неизменную меланхолию, несмотря на то, что она уже много лет жила в болотах у лагуны. Ей хотелось и самой улететь куда-нибудь далеко-далеко, к другим мирам, за море, ей хотелось забыть о мокрых зарослях, о таких знакомых и таких тревожащих стенах Равенны, большую часть года окутанных туманом.

Сырость, унылый дождь и холодный ветер с востока пробирали Ливию до костей. Но когда возвращалась весна, когда снова прилетали ласточки и начинали вить гнезда в развалинах древних строений, когда солнце вновь начинало сверкать на серебряной чешуе мириадов крошечных рыбок, — девушка чувствовала, как оживают ее надежды, надежды на то, что этот мир еще может начать все с начала, может каким-то чудесным образом возродиться.

Ливия всегда жила, как мужчина. Она научилась существовать в грубом и зачастую враждебном окружении, научилась защищаться и нападать, когда в том была необходимость, и ничто не могло ее остановить. Ее тело и душа окрепли и ожесточились, но она никогда не забывала, где ее корни, она помнила те немногие годы, когда жила со своими родными в собственном доме…

Она помнила оживленные улицы, рынки, корабли в порту, ярмарки и праздники, обряды и церемонии в честь самых разных богов. Она помнила величественных судей в белых просторных одеяниях, вершивших правосудие, сидя в форуме на креслах с высокими прямыми спинками. Она помнила христианских священников, помнила богослужения в храмах, сверкавших драгоценными мозаиками. Она помнила театральные пьесы и уроки в школе, где она училась… Она помнила, что такое цивилизация.

И еще она помнила, как в один из тех дней явились варвары. Их были тысячи, неисчислимые орды, и варвары были мелкорослыми и свирепыми, а глаза у них были длинными и узкими, а волосы связаны на затылках, как хвосты их шустрых мелких лошадей… мелких, но удивительно выносливых… Ливия помнила долгие жалобные звуки труб, эхом отражавшиеся от стен, поднимавшие по тревоге всех… помнила солдат, бегущих к крепостной стене, занимающих позиции, готовящихся к долгому и упорному сопротивлению. Главнокомандующий был как раз в отъезде по какому-то делу. Офицер, которому пришлось взять на себя командование, был очень молод… почти мальчик, честно говоря. Но все равно он оказался героем.

Тихий плеск весел отвлек Ливию от ее тяжких мыслей. Она села в лодке и прислушалась; да, к берегу подошла какая-то лодка. Из нее вышли двое мужчин. Первый был довольно стар, однако хорошо одет и держался с достоинством; второй выглядел стройным, хотя и не был слишком высок и не слишком хорош собой, и лет ему было около пятидесяти. Ливия видела его прежде; это был личный охранник человека

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату