прошу вас убедить начальство обойтись без глупостей, не надо танков и штурмовой авиации, дети могут пострадать…
— Откуда был звонок? — спросил Васинцов Кайметова, едва в трубке запикало.
— Профилакторий «Орешки», кабинет главврача, — «считал» телефон связист.
Васинцов подумал и набрал номер, который запомнил так, на всякий случай — память тренировал.
— Да, майор Кочетов. С кем я говорю?
— Васинцов, помнишь такого?
— Хотел бы забыть, да не получится.
— Еще бы… Как твои мечты, еще остались?
— Какие мечты?
— Взять Гнашевича.
Кочетов сделал долгую паузу.
— Слышь, «орел», я по мобильнику говорю, у меня хоть тариф контора оплачивает, но бухгалтерия за каждую минуту сверх лимита ноет, как обиженная. Хочешь взять Гнашевича?
— Ты серьезно?
— Да, только условие, выдвигаешься немедленно и начальству не докладываешь.
— У нас серьезная контора, у нас так не принято.
— Тогда пока, пишите письма.
— Постой, постой, чего гонишь. Я же говорю, что не принято, но не говорю, что отказываюсь. Так, скажи, куда выдвигаться?
— Профилакторий «Орешки», через два часа в кустах перед воротами административного корпуса. Найдешь?
— Жди…
Бифштекс деловито протрусил по тщательно разровненному песочку «пограничной полосы», протиснулся через виток «колючки», прошел на другую сторону и выразительно тявкнул. Потом залился звонким лаем. Никакой реакции.
— Давай, — скомандовал Васинцов.
Корич ползком прополз к колючей проволоке, ловко поработал саперным ножом, тихонько свистнул. «Грифы» по очереди миновали «пограничную полосу» и цепочкой двинулись в сторону «Орешков». Корич первым вышел на обочину дороги и приложил бинокль к глазам. Несмотря на позднее время, многие здания поселка были освещены, откуда-то гремела музыка. Внезапно над домом, в котором Васинцов угадал местный Дом культуры, что-то ярко вспыхнуло. Салют!
— Я покажу тебе салют! — прошипел сквозь зубы Васинцов и решительно двинулся в сторону клиники. Команда след в след следовала за ним.
Перед оградой команда залегла, Юдин вернулся довольно быстро, доложился:
— У ворот двое охранников с собаками, еще двое ходят по периметру.
— Звери?
— Не, люди, идут, анекдоты травят.
— Больше никого?
— Я че, слепой? Да вон и Бифштекс молчит, а он зверя за версту чует.
Васинцов глянул на часы:
— Видимо, «орлов» мы уже не дождемся. Ладно, справимся сами, двинулись.
Окна административного корпуса были темны, лишь на третьем этаже горел свет, за жалюзи угадывались какие-то силуэты.
— Что за черт? Их там сколько? — выругался Васинцов шепотом.
— Охранник один, сидит на вахте, треплется по телефону с медсестрой, — доложил Кайметов, сняв наушники, — заманивает в гости бутылкой мартини. Но не сейчас, а чуть попозже, когда Танька уйдет. Жена, что ли?
— Танька — это Танюков, — объяснил Корич, — я верно соображаю, командир?
— Верно. Давайте быстро через туалет.
Васинцов с Коричем не зря провели три дня в этих гостеприимных стенах, да и здание было типовым. Режешь стекло, открываешь потихонечку фрамугу, засовываешь внутрь кого поменьше, тот открывает окно, и все дела. Туалеты обычно на ночь не закрывают. А если и закрывают — не беда, отмычек целая связка.
Юдин остался внизу следить за словоохотливым охранником, остальные, бесшумно ступая по ступенькам, поднялись на третий этаж.
Из приемной главврача пахло хорошим кофе и раздавались голоса.
— И каким же образом ты все это снесешь? — раздался знакомый голос.
— Да тебе отдамся два раза таким вот образом. А потом ему, — объяснил голос, тоже показавшийся знакомым.
— Всего одну?
— А что делать, дал бы больше, но откуда взять…
Васинцов показал три пальца, «грифы» рассредоточились. На счет «три» Васинцов с Коричем бросились к двери. Выбивать ее не потребовалось, дверь была открыта.
Васинцов замер с открытым ртом. На креслах и мягком кожаном диване приемной у журнального столика сидели трое. Не зря голоса показались Васинцову знакомыми, кроме профессора Танюкова, здесь фигурировали Пашка и… отец Иоанн. Бифштеск с радостным лаем бросился к хозяину, норовя лизнуть его в лицо. Вид у отца Иоанна был грустный, по всему почти непробиваемый мизер ему сыграть не светило.
— Ну и дела, — только и сказал Корич и опустил ствол своей пушки.
— А, ребята, — словно не удивившись, сказал Танюков и глянул на часы. — Оперативно вы, я вас где- то через час ждал. Сейчас, подождите, мы пулечку допишем, а я пока для вас кофе сварю…
«Грифы» быстро работали челюстями, поглощая бутерброды, только Корич не унимался:
— Но как же ракеты?
— А что ракеты? — Танюков объявил «шесть крестей» и ухмыльнулся, глядя, как партнеры раскладывают карты веером. — Ракеты летят себе, летят, на то они и ракеты, чтобы летать.
— Но куда они летят?
— Куда и послали, — объяснил Танюков, записывая себе пару в пулю, — к нашему ближайшему соседу, планете Марс. Еще его зовут «Красная планета», слышали?
— Слышал. А комета?
— Комета тоже летит, законы вселенной они ведь такие, планеты крутятся, а кометы летают.
— Значит, взрыва не будет?
— Зачем врыв? Не будет никакого взрыва, — сказал удовлетворенно Танюков, прикрывая карты от хищного взора Пашки. Павел сделал вид, что потянулся за сигаретой, внезапно глаза его почернели и начали расширяться, пока не стали огромными, в пол-лица.
— Павел, ну как вам не стыдно подглядывать, — укоризненно сказал Танюков. — Ведь договорились же без всяких этих штучек, а то отцу Иоанну обидно.
Отец Иоанн погладил бородку и объявил «бубей». Пашка вернул лицо в обычное состояние и обреченно сказал «пас», Танюков тоже паснул.
— Взрывать мы ничего не будем, — продолжил он мысль, — хватит, на матушке-Земле навзрывались.
— Так зачем же ракеты летят? — продолжал не врубаться Корич.
— Чтобы первый человек ступил на Красную планету! — гордо сказал бригадир. — Видел бы ты экипаж, прямо орлы! Половина, кстати, наши клиенты, из «вольера». Лучше бы было, конечно, пять ракет запустить, да по срокам не успевали.
— Подождите, подождите. Значит, все эти миллиарды Гнашевича и лиги «Судного дня» пошли на…
— На пилотируемую экспедицию к Марсу, — просто ответил Танюков, — и на заведения, подобные этим, и еще на много-много хороших дел. В том числе на обустройство заповедников для… ну в общем, вы меня понимаете.
