– Народ мельчает, – пожаловался начальник. – Все хотят жить припеваючи.
– В деревню на год! – отрезал Бабай. – Они у меня так напоются, что от сверчковой трели шарахаться начнут!
– Вернешься обратно? – без особой надежды в голосе поинтересовался начальник. – Не обидим званием.
– Снова подковерные интриги? – воскликнул Бабай. – Нет уж, уволь! Ты знаешь, я скор на расправу. Кто брехать начинает, тот долго не живет.
– Да... Ты всегда был таким... жестким.
– Справедливым, – уточнил Бабай. – А теперь меня здесь нет, и что? Сплошняком одна коррупция. Это и есть ваш идеальный мир?
– Охотно бы с тобой поспорил, но ты полностью прав.
– А убрать это безобразие – кишка тонка?
– Как видишь. Я не ты.
– Вы все – не я! – уточнил Бабай. – Проводи к царю, у меня срочное дело.
– Насколько срочное?
– Если опоздаю, то нам всем будет крышка. И без могильного надгробия. Смертельная война. Устрой крестьян, им больше негде жить.
Начальник стражи побледнел.
– Проезжай! Проводить?
– Меня?
Начальник махнул рукой: гость с таким же успехом мог провести экскурсию для хозяев города.
– Вот за что я люблю военных, так это за сообразительность, – пояснил Бабай проснувшейся Аленушке. – Мы в столице.
Изображение города сменилось галактической рекламой. Кащей помянул недобрым словом того, кто сожрал яблоко, и вышел из комнаты. Воздействие прибора закончилось. Хорошо, что он держался за него всего семь секунд.
– Ну, Мария, что новенького? – первым делом спросил он, давая понять, что все вернулось на круги своя.
– Зеркало! – ответила Мария. – Я себе такое никогда не поставлю.
– Да? Почему?
Отражение было пострашнее, чем встреча ночью со стаей волков-переростков – зеркало искривляло изображение самым немыслимым образом. Смотревший мог видеть себя то святым, то монстром, но явно никак не тем, кем он являлся на самом деле.
– Поставлю его перед входом, – решил Кащей.
Мария протянула ему завязанную папку. Кащей безуспешно развязывал ее, пока не сообразил, что узелок декоративный. Папка открывалась нажатием на выпуклость в виде стрелки. Он раскрыл ее, и оттуда полыхнуло синим пламенем.
– Ух! – Кащей отпрянул, захлопнул папку и прочитал микроскопическую надпись на обороте: «Плитка дорожная. Открывать осторожно!»
Положив ее на законное место, он взялся за шкатулку, не закрывавшуюся, пока она была пустой. Как только Кащей скомкал и положил внутрь распрямляющийся листок с надписью «идеально гладкая поверхность», шкатулка закрылась и открыть ее стало невозможно.
– Посмотреть бы, как он сейчас выпрямится! – хитро заметил Кащей и тут же вздрогнул от треска дерева: листок пробил стенки и выпрямился, разрезав шкатулку пополам. – Вот гадость!
Он убрал половинки шкатулки на самую верхнюю полку и схватился за странный мешочек, который начал истерически хохотать, как только его взяли в руки. Кащей озадаченно посмотрел на дикий мешочек и попробовал его открыть и посмотреть, кто там так заразительно смеется. Напрасно, только попусту потратил кучу времени – мешочек не раскрывался и не разрывался, выдерживая Кащееву титаническую силу.
– Придумают же всякую дребедень! Делать было нечего? – воскликнул он недоуменно, но вопрос остался без ответа.
– Наверное, – предположила Мария, – это сделали для того, чтобы развеселить грустную толпу. У нас часто бывают такие дни, когда улыбаться совершенно не хочется. Бывает, погода плохая, ураганный ветер, или просто настроения нет. Мешочек здорово пригодился бы.
– Не думаю, – ответил Кашей. – Заразный смех, он, конечно, хорош, но до определенного времени. Я просто уверен в том, что тебе надоест держать его в руках. А когда у тебя будет плохое настроение, дикий смех будет раздражать. Знаю по личному опыту. Потому что смех будет звучать издевательски.
– Не может такого быть!
– Сейчас продемонстрирую. Ты садись, в ногах правды нет... а... ты уже сидишь... на моем кресле... Удобно?.. Еще бы!.. Вот смотри! – Он вытянул перед собой мешочек. – Я похитил царевну!
– Хи-хи-хи! – засмеялся мешочек.
– Я разогнал лучшую стражу царства!
– Ха-ха-ха! – Смех становился все сильнее.
