положении: такой же огонь окружал и его самолет. Но вот он рванулся вверх, скрылся в облаках. Что с ним? Ранен?
Зенитный огонь утих.
– Витька! Выходи из облаков! Молчание.
«Не сбили же его, упал бы… Вверх не падают…» – я оглянулся вокруг, страшась увидеть громадный костер разбившегося самолета. Черно-серая степь оставалась пустынной. К свинцовому цвету облаков не примешивался черный траур горящего авиационного бензина и масла.
– Королев! Тебя не вижу. Где находишься?
Молчание.
«Нужно идти домой… Отсюда курс градусов двадцать должен быть… – я посмотрел на компас. Стрелка показывала девяносто градусов. – Так, развернемся влево…» Однако стрелка никак не реагировала на разворот самолета. Я сделал полный вираж, а стрелка так и показывала все время на девяносто. «Куда же идти? Хоть бы солнце выглянуло…» Свинцовый полог надежно скрывал дневное светило, и определить по нему, где юг, а где север, не было возможности.
Я беспомощно оглянулся вокруг. «Положеньице… Самолет целый, а куда лететь, не знаю. Так и упадешь. Еще на чьей территории падать придется… Что это там?» В серой дымке что-то промелькнуло и исчезло. «Может, Виктор?» Я развернулся и пошел в направлении мелькнувшего самолета. «Нет, не Виктор…» Это работала пара «горбатых», как называли штурмовики «Ил-2». «Ничего, когда-нибудь пойдут же они домой… И меня доведут». А пока я решил помочь «горбатым» штурмовать. Но «Илы» не приняли меня в свою компанию. Стрелки «горбатых» открыли по мне бешеный огонь. «Этого еще мне не хватало! Немцы не сбили, так эти запросто срубят!» Я отвалил в сторону. «Сколько они еще будут работать? Может, только пришли, а у меня бензин кончается… Постой, они же, наверное, выходят из атаки в сторону своей территории!» Так это или нет, я не знал точно, но выбора не было, и я пошел в том направлении, куда выходили из атак штурмовики.
Путь пролегал вдоль какой-то речушки. На ее берегу показалось село. Какое? Кто там? По улице шло до взвода солдат. Я снизился до бреющего. «Немцы! – определил по цвету шинелей. – Не в ту сторону, наверное, иду…» Все же я решил идти прежним курсом. Если он неверный, то скоро должен показаться Кривой Рог: «Здесь все речки к Кривому Рогу идут».
Вместо Кривого Рога впереди показался аэродром…
– Что ж ты по радио не отвечал? Тут уже думали, что не вернешься. Обстрел-то приличный был. Понял теперь, что такое штурмовка? – Королев искренне обрадовался моему возвращению и сейчас говорил, не давая мне и слова сказать.
В моем самолете насчитали шестнадцать пробоин. Были разбиты приемник и передатчик, компас, несколько пуль (как только не загорелся?) попало в бензобак…
– На чем же мне летать теперь? Пока баки сменят… – спросил я подошедшего Архипенко.
– Может, Чугунов сегодня прилетит. Возьмешь его машину. Я сейчас быстренько схожу на КП, узнаю.
– Даст он мне свою машину, как же!..
– А я его, здеся, спрашивать не буду. Ну, я пошел, – и Архипенко направился к командному пункту своей стремительной, казалось, даже семенящей, походкой.
Волков уже начал ремонт самолета. Ему помогали и Ананьев, и Карпушкин, и Бурмакова.
– Ну как, Николай, долго провозитесь? Волков обиделся на нечаянно вырвавшееся у командира экипажа слово «провозитесь», но не подал виду.
– Кто ж его знает… Будут баки, то завтра к вечеру закончим.
– Разве их нет?
– Не привезли еще из Козельщины.
– Так, наверное, и с этими летать можно. Не текут.
– Нельзя… Протектор пока затянул пробоины. Только он растворяется потихоньку в бензине, слизь получается. Забьет фильтры, и мотор обрежет. Хорошо, если на земле. А в воздухе, в бою? Нельзя…
– Ну ладно. Давайте помогу вам. Что делать нужно?
– Что делать? Вы свое дело сделали… – Николай показал на пробоины.
– Что я, виноват, что ли?! – в свою очередь обиделся я.
Механик смутился.
– Да нет, что вы… Вы только летали, отдохнуть надо… А это наше дело, ремонтировать… И помощников у меня хватает. Всегда бы столько было. Мне только командовать осталось! Даже Галка работает.
– Ну, братцы, новостей, здеся, целая куча, – заговорил Архипенко, присаживаясь к костру.
– Прилетит Чугунов сегодня? – спросил я. Меня больше всего волновал вопрос, будет ли у меня самолет.
– Чугунов? – переспросил Архипенко с таким видом, будто с трудом вспомнил, зачем он ходил на КП. – Чугунов не прилетит. Он разбил машину.
– Как?!
– Как бьют машины? Умненько разбил. Облетывал сегодня утром, сел на вынужденную в какие-то ямы. В общем, от самолета щепки остались.
– А сам?
– Целый…
