в руку подзорную трубку, и представьте мое изумление, когда я увидел, что целый отряд бросился в море, показался из воды в виде морских птиц и расплылся во всех направлениях. Я стал думать, что это какой- нибудь очарованный остров, а так как золотой фонтан еще живо оставался в памяти моей, то я и велел поднять паруса, и остров скоро исчез из виду.
Я должен заметить Вашему Благополучию, что один англичанин, которому я рассказал это происшествие и который вел постоянно китовую ловлю, уверял меня, что это были действительно птицы, известные под именем патагонских пингвинов и которые уже не нас первых обманывали своей воинственной осанкой. Он сказал мне, что у них вместо крыльев род перепонок и что они на земле становятся прямо, подобно человеку, и всегда в ряд, что в этом положении они высотой от трех до четырех футов и что по сторонам шеи имеют по широкой желтой полосе. Справедливо ли это — не знаю, потому что эти господа, огибавшие мыс, думают, что им можно выдавать всякую ложь за истину, и готовы прострелить голову всякому, кто осмелится усомниться в истине слов их. В числе других причин, по которым я не терплю англичан, одна из главнейших та, что все они престрашные лгуны.
Теперь мы правили на юг и через три дня открыли другой маленький остров. На нем, по-видимому, несмотря на его малость, было много лесу. Жителей на нем не было видно. Я спустил бот и послал на нем старшего помощника на землю для рекогносцировки. Через час он вернулся с известием, что остров весь покрыт кокосовыми деревьями с обильными плодами и что он заметил на нем много диких свиней, но что нигде не видно следов обитаемости и нигде он не мог сыскать якорного места, потому что берег, подобно стене, выходит отвесно из моря. Мы пошли на него с подветренной стороны и заметили, что с одной стороны острова выдается в море почти на две мили коралловый риф. Мы снова спустили боты, и помощник, исследовав его, донес, что в нем есть хороший проход, через который корабль может достигнуть одной маленькой губы, где будет совершенно безопасен от ветров. К вечеру достигли мы якорного места и убрали паруса. На следующее утро я сошел на землю для точнейших исследований.
Мы нашли на острове несколько источников пресной воды, множество кокосовых и других деревьев и время от времени наталкивались на стадо диких свиней, которые, исключая птиц, были единственными обитателями острова. Радуясь, что могу сделать здесь новый запас, я убрал паруса, снял верхние мачты, одним словом, сделал все нужные приготовления к довольно долгому отдыху. После чего я послал на землю несколько человек для разбивки палаток и для ловли свиней. В продолжение дня все распоряжения были сделаны, и большая часть экипажа сошла на землю и ночевала в палатках. В три дня мы засолили несколько бочек свинины и собрали множество кокосовых орехов.
На четвертый день услышал я ропот: некоторые из моего экипажа клялись, что не останутся долее на острове, и требовали немедленного отбытия. Меня это чрезвычайно удивило, тем более, что они сами признались мне, что им очень нравится жизнь на острове, и я спросил их о причине этой перемены. Они отвечали, что это заколдованный остров, и когда я потребовал доказательств, они указали мне на ямы для соли, которые мы вырубили в скале на расстоянии одного фута от моря и которые были теперь на десять футов от моря. Признаюсь, что я сам, при виде этого, стал в тупик, потому что это явление было вовсе необъяснимо, однако, несмотря на это, я все-таки не имел охоты оставить остров, не сделав надлежащего запаса. Я сказал им, что, конечно, не могу объяснить столь редкого явления, но что все-таки, если не хотим умереть от голода, лучше было бы нам остаться, пока не соберем достаточного количества съестных припасов, и что, наконец, точно так же можно предполагать, что вода отступила, как и то, что отодвинулся остров. Последнее замечание, казалось, успокоило их. Сам я, конечно, знал, что оно несправедливо, потому что скалы невдалеке от берега были такой же высоты, как и прежде. Но экипаж не обратил на это внимания; я, разумеется, умолчал об этом. Они согласились со мной, что вода отступила. Мы пробыли еще четырнадцать дней, в продолжение которых этот чудный феномен повторялся, и наши соляные ямы с каждым днем все более и более отдалялись от моря. Наконец люди мои заметили, то скалы, торчавшие из моря, не поднимались, и ропот начался по-прежнему. Теперь я собрал довольно запаса и не противился их желанию оставить остров, я и сам при этом необыкновенном явлении был не совсем спокоен. Мы сняли палатки, перетаскали все на борт, подняли паруса и приготовились к отплытию.
Нечаянно обратил я внимание на шнурок лота и заметил, что он имел выгиб, велел поднять его и увидел, к удивлению, что вместо прежних пяти сажен глубины было теперь три. Мне пришло в голову, что остров, подобно прежде описанному, тоже плавучий и что он всегда находится на поверхности моря, но я не довольствовался одними догадками. Я продолжал погружать лот, вымеривать, и с ужасом заметил, что теперь в проливе, через который вошел корабль, он не сможет пройти даже и тогда, когда выкинем весь груз. Вскоре открыл я причину этого кажущегося чуда: когда я пошел далее по рифу, то увидел, что целые деревья и твердые массы кораллов выступали из воды, будучи до того на несколько сажен под водой. Я часто слышал, что в этих морях многие острова состоят из кораллов, но никогда не воображал, чтобы они росли с такой быстротой.
Вашему Благополучию, вероятно, известно, что все зоофиты, или животно-растения, составлены из маленьких существ, которые водятся под водой миллионами и так усердно работают, что появляются на поверхности моря. Так было и теперь, и мой корабль, по милости этих, едва заметных тварей, в продолжение трех недель был заперт со всех сторон, так что выбраться в море не было никакой надежды.
Я воротился на корабль и растолковал экипажу это кажущееся волшебство, и они остались убежденными моими выводами. Для них было довольно и того, что слова мои имели вид истины, и, по- видимому, они мало беспокоились о том, что должны были оставаться на острове, который доставлял им все нужное для жизни. Так как на корабле нам уже нечего было делать, то мы сошли снова на землю, разбили вторично палатки и Решились спокойно дожидаться, пока, может быть, какой-нибудь корабль освободит нас из заключения.
Через две недели корабль уже лежал на боку, а остров так быстро рос, что через два месяца около полу-мили его прежнего берега поднялись и были сухи. После дождей деревья так выросли, что корабль был окружен лесом, и верхушки мачт его едва были заметны из-за вершин деревьев. В продолжение некоторого времени экипаж казался совершенно довольным своим положением. В трюме у нас было много всяких припасов. Груз, который был на корабле, большей частью состоял из мануфактурных товаров, и так как остров доставлял нам в изобилии свежее мясо, рыбу и плоды, то и не имели мы ни в чем недостатка. Но матросы — самые непостоянные и беспокойные создания в мире; ей-ей, думаю, что и самый рай им скоро наскучит. По прошествии девяти месяцев нашего пребывания на острове, в продолжение которых они жили чуть ли не лучше, чем когда-либо, стали они ворчать и поговаривать, как бы им оставить остров. Так как мой груз был ценен, то и надеялся я, что какой-нибудь корабль, посетив остров, возьмет его к себе на борт. И потому я всячески старался уговорить их согласиться подождать еще немного времени, но они не слушали меня и стали делать приготовления: на подветренной стороне острова из материалов, которые давал им наш корабль, строить новое судно. Причина, почему избрали подветренную сторону, была та, что они заметили, что остров рос только с противоположной стороны. Они высекли уже углубление в скале и приступили к вытаскиванию из лесу брусьев и скоб с моего корабля, когда однажды вечером заметили мы большую флотилию лодок, которые шли прямо на нас. Так как я знал, что мы недалеко от Сандвичевых островов, то тотчас и заключил, что это оттуда, в чем не обманулся, потому что хотя наш остров был необитаем, но уже несколько лет существование его было известно островитянам, и они ехали сюда для сбора кокосовых орехов, что делали каждый год. Я советовал моим товарищам потихоньку убраться в лес, убрать палатки и все, что бы могло показать наше присутствие, но они были другого мнения и решительно не хотели слушать моих слов. Они думали, что гораздо легче отнять у островитян лодки и присвоить их себе, чем выстроить корабль, и, несмотря на мои просьбы, настаивали на своем решении.
Когда лодки приблизились, то мы насчитали их четырнадцать; все они были очень велики, и с помощью подзорной трубы мог я заметить, что в каждой из них было от пятидесяти до шестидесяти человек, включая женщин. Я заметил это людям моего экипажа и присовокупил, что если полагать хоть по десять женщин на лодку (самое большое число, какое можно было предполагать), то число мужчин должно простираться до семисот, число, сладить с которым нельзя было и думать. Но слова мои произвели совершенно противное предполагаемому действие. При мысли о женщинах они вздурились еще более прежнего и клялись, что перебьют всех мужчин, а потом с женщинами, пожалуй, готовы хоть навсегда остаться на острове. Они вооружились мушкетонами и спрятались за деревьями, боясь, чтобы островитяне, увидав их, не поворотили назад. Лодки прошли риф, и через несколько минут островитяне высыпали на землю, оставив в лодках
