замуж.
— К этой цели стремятся, я думаю, все матери.
— И маневрируют, может быть, не менее леди М**, только с большим искусством; все видят, чего она добивается, и это отгоняет молодых людей; она успела бы скорее, если бы оставила их в покое: дочери ее простые, добрые девушки, совсем не гордые и очень услужливые. Но каким образом познакомились вы с леди М** так хорошо?
— Она жила несколько времени со старшею дочерью у леди Батерст.
— А, теперь понимаю.
— Я хочу к ней съездить. Она обещала прислать за мною экипаж в два часа и просила навестить ее, когда она уедет из столицы.
— Да ведь это невозможно; вы забыли о поездке нашей во Францию.
— Я не думала, чтобы вы говорили это серьезно. Вам пришло это в голову во время бессонницы, и я не предполагала, что вы не откажетесь от этой мысли и после.
— О, нет! Я решаюсь на что-нибудь быстро и редко отменяю свои намерения. Мы непременно поедем в Париж.
— Мне едва ли можно будет ехать с вами, леди Р**.
— В самом деле? — сказала она с удивлением. — Позвольте узнать, почему?
— Вы не знаете всех обстоятельств моей жизни; я должна вас познакомить с ними.
Я рассказала ей, сколько казалось мне необходимым, о моем семействе и сказала, что я легкомысленная, недостойная дочь, еще не приготовилась к свиданью с родителями и решительно не хочу до того времени подвергаться опасности встретить их. Леди Р** начала меня уговаривать, доказывала, опровергала, сердилась, льстила, но все напрасно; наконец, она не в шутку рассердилась и вышла из комнаты. Вскоре потом явился Лионель и сказал мне, как обыкновенно, своим фамильярным тоном:
— Что это значит, мисс Валерия? Леди за что-то в ярости: она дернула меня за ухо.
— И, вероятно, поделом, — отвечала я.
— Об этом мнения различны, — возразил он. — Не могу понять, за что она на меня налетела. Досталось и кухарке мимоходом. Я не вытерпел и говорю: «Перестаньте, миледи». А она закричала: «Вот я тебе дам
Я не могла не посмеяться его рассказу, тем более что он говорил с видом оскорбленной невинности.
— Вы заслужили наказание, — сказала я наконец. — Если вы оставите когда-нибудь Леди Р**, то вам покажут, как обращаться со старшими; а так вы не проживете в другом доме и часу. Леди Р** слишком добра и позволяет вам больше, нежели позволят другие. А сердится она вот за что: она хочет, чтобы я поехала с нею во Францию, а я не хочу.
— Так вы нас оставляете? — спросил он печально.
— Кажется.
— Так и я же отойду. Надоело.
— Зачем? Вы не найдете себе такого хорошего места.
— Да и искать не стану. Я жил у нее только в надежде узнать, кто и где мои родители; но она не говорит мне. Буду жить своим умом; «мир моя устрица», как говорит Шекспир; и у меня достанет ума вскрыть ее.
Я не забыла, что говорила мне о Лионеле леди М**; слова его доказывали, что тут кроется какая-то тайна. Я взглянула на его лицо, в нем было фамильное сходство с леди Р**. Тут я вспомнила и то, что она как-то неохотно говорила со мною об этом предмете.
— Но почему же вы думаете, — спросила я, — что леди Р** не хочет сказать вам, кто ваши родители? В последний раз, когда мы говорили с вами об этом предмете, вы сказали, что узнали кое-что; а она говорила мне, что отец ваш был дворецким или управляющим у сэра Ричарда.
— Это неправда. Она говорила мне, что отец мой был у сэра Ричарда метрдотелем; и это оказалось неправдой: старая ключница, посещавшая меня в школе, приехала однажды сюда, замкнулась с леди Р** и просидела с ней около получаса. Когда она простилась, я пошел привести ей извозчика, прицепился сзади и прибыл вместе с нею к ее квартире. Узнавши, где она живет, я поспешил домой, чтобы там не заметили моего отсутствия, но решился посетить ее. На другой день леди Р** дала мне отнести на городскую почту письмо; оно было адресовано на имя мистрисс Грин, в тот самый дом, у которого вчера остановился извозчик. Я догадался, что письмо к старой ключнице, продержал его у себя в кармане до вечера и отнес его сам.
— Мистрисс Грин, — сказал я (она была дома и пила чай с какой-то другой старухой), — я принес вам письмо от леди Р**. Это было с год тому назад, мисс Валерия.
— Странно, что она прислала сюда
— Странно не то, что она прислала письмо со слугою, — отвечал я, — а то, что я слуга.
Я сказал это, мисс Валерия, так только, чтобы послушать, что она ответит.
— Кто это вам проболтался? — сказала она, глядя на меня сквозь очки.
— Не смею сказать, — отвечал я, — я обещал молчать.
— Боже мой! Не может быть. .. Нет, это невозможно! — проговорила она, вскрывая письмо и вынимая из него банковый билет, который тотчас же скомкала в руке. Потом она начала читать письмо; я отошел и стал между него и окном. По временам она подносила письмо к свече, и в те минуты мне удавалось прочитывать издали по строчке. В одном месте было сказано: «все еще в Кольвервуд-Галле»; в другом: «единственный человек, оставшийся теперь в Эссексе». Внизу страницы я заметил слова: «тайна» и «ничего не знает». Наконец старуха дочитала письмо.
— Имеете вы еще что-нибудь сказать? — спросила она.
— Нет, — отвечал я. — Вам хорошо платят за тайну, мистрисс Грин.
— Что вы хотите этим сказать? — спросила она.
— О, я знаю больше, нежели вы думаете, — отвечал я.
— Насчет чего? — спросила она, несколько смешавшись.
— Давно ли вы были в Эссексе? — спросил я.
— Давно ли? Да вам это на что?
— Ну, так я предложу вам другой вопрос: давно ли вы были в Кольвервуд-Галле?
— В Кольвервуд-Галле! Что вы знаете о Кольвервуд-Галле? Он, кажется, с ума сошел. Ступайте, поручение ваше исполнено. Ступайте, или я скажу миледи.
— Желаю вам покойной ночи.
Я вышел и хлопнул дверью, но так, чтобы щеколда не заскочила; в узкую щель начал я слушать, что будет дальше, и мистрисс Грин сказала своей гостье:
— Кто-нибудь с ним да виделся; не могу понять, кто бы это мог быть? Это меня ужасно тревожит. Да, этого рода тайны так и рвутся на свет.
— Да, да, так же, как убийство, — отвечала другая старуха. — Я не знаю, в чем тут дело; вижу только, что есть какая-то тайна, — расскажите, мистрисс Грин.
— Я могу вам сказать только то, что тут, действительно, есть тайна, — отвечала мистрисс Грин, — и что кто-нибудь да намекнул ему об этом. Надо повидаться с миледи, или нет, лучше не видаться; она такая причудливая, пожалуй, присягнет, что это я ему все рассказала. Кроме меня и леди Р**, есть только один человек, которому известно это дело, а он не мог с ним видеться, потому что не встает с постели. Ровно ничего тут не понимаю. У как дует! Он двери-то бросил. Эти мальчишки никогда не притворяют дверей.
Мистрисс Грин встала и затворила дверь; я ушел. Вот все, что я знаю, мисс Валерия. Но как и почему это случилось, что сперва меня отдали в школу, после взяли и сделали пажом, а потом лакеем, этого я не умею вам сказать. Признайтесь, что тут есть какая-то тайна.
— Все это очень странно, — отвечала я, — но я советую вам остаться и спокойно ждать разрешения загадки. Расставшись с леди Р**, вам еще труднее будет узнать истину.
— Не знаю, мисс Валерия; дайте мне только побывать в Кольвервуд-Галле, так уж я что-нибудь да узнаю. Недаром же есть у меня в голове мозг. Леди идет. Прощайте, мисс Валерия.
Он поспешил уйти.
