предположили, что он обманывается; а может быть это и не так: вас можно полюбить и без приданого. Сначала, может статься, он преследовал вас как богатую невесту, а потом увидел, что если вы и не богаты, так хороши собою, — и не мог устоять. Тайны людского сердца известны только одному Богу. Вы вели себя честно, и никто не может осудить вас, если вы решитесь испытать свое счастье.
— Благодарю вас, Валерия. Вы сняли тяжелое бремя с моей души. Рискну.
— Делайте что хотите, Адель; надеюсь, что вам удастся. Что касается до меня, так я и для первого в мире мужчины не сделаю лишнего шага. Как друзья они все хороши, как советники тоже иногда полезны; но выйти замуж — это дело совсем другое. О чем вы это так серьезно толковали в углу с Каролиной?
— Я скажу вам правду; мы говорили о любви и замужестве, да еще о мистере Сельвине, занявшем, кажется, почетное место в мнении Каролины.
— Мне пора, однако же, идти. Если вам опять понадобится мой совет, я к вашим услугам.
На следующий день Лионель пришел проститься перед отъездом в Париж. Покамест мы гостили у леди Батерст, он съездил повидаться с дядей, который принял его очень ласково. Я написала к мадам д'Альбре письмо, в котором благодарила ее за присланные подарки, и вручила Лионелю коробочку с восковыми цветами моей работы, которые просила ее принять на память от меня. В назначенный час приехал экипаж мистера Сельвина, и мы отправились в Кью.
Сказанное мне Аделью о разговоре ее с Каролиной заставило меня делать наблюдения, и во время пребывания нашего у мистера Сельвина я убедилась, что Каролина и молодой Сельвин чувствуют друг к другу привязанность. Я не сделала на это никакого замечания, но думала о них на обратном пути в город.
Что касается до Каролины, я не знала, ободрят ли ее чувства или нет. Чарльз Сельвин был джентльмен, человек красивый и даровитый. Все члены его семейства были люди прекрасные, и сам он отличался сердечною добротою. Каролина, в пансионе, в ее лета, не могла не соскучиться. Можно было, следовательно, предполагать, что она убежит при первом удобном случае, — и будет несчастна: сделается добычею какого-нибудь искателя приключений или соединит судьбу свою с каким-нибудь беспечным юношей.
Не лучше ли всего было выйти замуж за Сельвина? Конечно. Но отец и мать, мечтающие только о графах и герцогах, разумеется, не дадут своего согласия. Не сказать ли об этом леди Батерст? Но она не захочет мешаться в это дело. Сказать отцу мистера Сельвина? Нет. Свадьба не может устроиться иначе, как посредством похищения, а старик на это не согласится. Я решила предоставить это дело на волю судьбы. Я хотела занять Каролину и отклонить ее от более важной ошибки. Она сидела в таком же раздумье, как и я, и мы не произнесли ни слова, пока нас не пробудил стук колес о мостовую.
— Как вы задумались, Каролина, — сказала я.
— А вы, Валерия?
— Я тоже думала. Разумеется, если не с кем разговаривать, так занимаешься собственными мыслями.
— А скажете вы, о чем вы думали?
— Да; с тем условием, чтобы и вы сказали.
— Хорошо.
— Я думала о молодом человеке.
— Я тоже.
— Он очень хорош собою.
— Мой тоже.
— Но я не влюблена в него.
— На это не знаю, что вам отвечать. Я не знаю, о ком вы думали.
— Да вы говорите о своем. Я повторяю вам, что я в него не влюблена; а думала я о Чарльзе Сельвине.
— И я думала о нем.
— И также в него не влюблены? — спросила я, глядя ей прямо в глаза.
Она покраснела и отвечала:
— Мне он очень нравится, но вспомните, что я с ним знакома очень недавно.
— Благоразумный ответ. Вот мы и дома. Мадам Жиронак кланяется нам в окно.
На другой день Каролина возвратилась к мистрисс Брадшау, и я не видела ее до самой пятницы, когда приехала дать ей урок. Каролина встретила меня на пороге.
— О, Валерия, мне надо поговорить с вами о многом. Во-первых, у нас в пансионе ужасная тревога: Адель Шабо исчезла, неизвестно как и куда. Горничная рассказала, что несколько раз видела ее с каким-то высоким молодым человеком, и мистрисс Брадшау думает, что бегство Адели погубит добрую славу ее заведения. Она истребила по крайней мере две склянки одеколона, лежит на софе и заговаривается. Мисс Фиппс думает, что она не совсем в здравом уме.
— Вероятно, — отвечала я. — И это все?
— Все! Бегство кажется вам пустяками! Все! Да разве это не ужасно?
— Я рада, что вы смотрите на эти вещи с настоящей точки зрения. Это ручается мне, что вы не сделаете того же.
— Я хотела еще сказать вам, что видела отца; он приедет сюда в октябре из Брайтона. Он говорит, что пора устроить мою судьбу, а в пансионе женихов ожидать нечего.
— Что вы ему отвечали?
— Что я не желаю выйти замуж; что воспитание мое еще далеко не кончено, и что я хочу учиться.
— Ну-те?
— На это он возразил, что не намерен дольше потворствовать моим прихотям, и что в октябре я должна буду исполнить его волю.
— Дальше.
— Дальше ничего. Я не отвечала, и он уехал.
Я ушла во внутренние комнаты, Мистрисс Брадшау бросилась мне на шею, заливаясь горькими слезами.
— О, мадмуазель де Шатонеф! Какое несчастье! Это ужасно! Я не переживу этого!
— Что за несчастье, мистрисс Брадшау! Адель говорила мне, что один джентльмен предлагает ей свою руку, и спрашивала моего совета.
— В самом деле?
— Да.
— Это дело другое. Но зачем же оставила она мой дом так странно?
— Жених, вероятно, нашел неловким взять жену из пансиона.
— Да, да; этого я не сообразила.
— И что же тут такого? Ваша учительница французского языка вышла замуж! Надеюсь, это не повредит доброй славе вашего заведения?
— Конечно, нет. Но эта новость была так неожиданна, что я решительно потерялась. Пойду, прилягу; это меня успокоит.
Время шло. Только через три недели получила я письмо от Адели, теперь мистрисс де Джервис. Но прежде, нежели я сообщу вам его содержание, я должна сказать, что молодой мистер Сельвин пришел ко мне накануне отъезда Каролины в пансион и имел с ней длинное совещание, покамест я уходила поговорить с мадам Жиронак об одном деле. Через несколько дней он явился опять, повел сначала разговор о погоде, а потом начал расспрашивать о Каролине. Я знала, чего ему хочется, и подробно описала ему ее положение. Я прибавила, что она девушка добрая и была бы хорошею женою достойного ее человека. Он согласился со мною и ушел, думая, что выпытал у меня, что хотел.
— Через несколько дней он явился опять, по какому-то мнимому поручению от отца, и тут я известила его, что в октябре Каролину возьмут из пансиона. Это огорчило его, по-видимому, но он не забыл достать запечатанную тетрадку нот, говоря, что Каролина забыла в Кью две пьесы и по ошибке взяла вместо них другие, принадлежащие сестре его, Мэри. Одну из них, прибавил он, отыскали, но другая где-то завалялась, и он доставит ее, как скоро она будет отыскана. Он просил меня передать эти ноты Каролине и попросить ее о доставке нот его сестре.
