Входить в Лето было так легко, что Бран даже не задумывался над этим. Теперь ему пришлось потруднее — он словно натягивал левый сапог на правую ногу. Сапог никак не желал налезать, да еще и боялся, не понимая, что происходит, и сопротивлялся ноге. Бран почувствовал, как подступает рвота к горлу Ходора, и чуть не обратился в бегство, но все-таки протиснулся внутрь, сел, подобрал под себя ноги — большие, сильные ноги — и встал. Я стою! Он сделал шаг. Я хожу. Чувство было таким странным, что он чуть не упал. Он видел самого себя на холодном полу, маленького и сломанного, но теперь он не был сломанным. Дыша шумно, как кузнечные мехи, он вооружился длинным мечом Ходора.
Тонкий вопль, раздавшийся из колодца, пронзил его как ножом. Огромная темная фигура вылезла из мрака снизу, и Браном овладел такой страх, что он, не успев обнажить меч, снова оказался на полу. А Ходор ревел «Ходор-ходор-ходор», как в той башне на озере, когда сверкали молнии. То, что приходит ночью, тоже кричало и билось в складках Мириной сети. Мира ткнула чудовище трезубцем, и оно упало, еще больше запутавшись. В колодце по-прежнему что-то скулило, еще громче прежнего, а черное чудище корчилось на полу, вопя:
— Нет, нет, пожалуйста, не надо!
Мира стала над ним, и ее острога блеснула серебром в лунном свете.
— Кто ты? — спросила она.
— Я Сэм, — прорыдал черный. — Я Сэм, Сэм, отпустите меня, не колите больше... — Он трепыхался в лужице лунного света, а Ходор все кричал:
— Ходор-ходор-ходор.
Жойен подложил в костер хворосту и раздул огонь. Стало светло, и Бран разглядел под самым ободом колодца бледное худенькое лицо какой-то девушки, закутанной в меха под широченным черным плащом, а на руках у нее — кричащего младенца. Чудище на полу пыталось достать нож, но сеть не пускала его. Впрочем, это оказалось никакое не чудище и даже не Безумец-Топор, весь залитый кровью, а просто какой-то большой и толстый человек, одетый в черную шерсть, черный мех, черную кожу и черную кольчугу.
— Это черный брат, — сказал Бран. — Он из Ночного Дозора, Мира.
— Ходор, — Ходор присел на корточки, разглядывая опутанного сетью человека, и повторил: — Ходор.
— Да, я брат Дозора, — подтвердил толстяк. Одна веревка пришлась ему ниже подбородка. Вынудив задрать голову, другие впились в щеки. — Я ворона. Пожалуйста, снимите это с меня.
— Ты, часом, не трехглазая ворона? — засомневался вдруг Бран. Да нет, быть этого не может.
— Не думаю. — Человек закатил глаза, которых у него было только два. Я просто Сэм. Сэмвел Тарли. Распутайте меня, мне больно. — И он снова принялся извиваться.
— Перестань барахтаться, — прикрикнула на него Мира. — Если порвешь мою сеть, я скину тебя обратно в колодец. Лежи смирно, и я тебя распутаю.
— А ты кто? — спросил Жойен девушку с ребенком.
— Лилли. Меня назвали, как цветок. А это Сэм. Мы не хотели вас напугать. — Она наконец укачала ребенка, и он перестал плакать.
Пока Мира распутывала черного брата, Жойен заглянул в колодец.
— Откуда вы пришли?
— От Крастера, — сказала девушка. — Ты и есть тот самый?
— Тот самый?
— Он сказал, что Сэм — не тот. Есть еще кто-то. Тот, за которым его послали.
— Кто это сказал? — вмешался Бран.
— Холодные Руки, — тихо сказала Лилли.
Мира потянула за один конец сети, и толстяк сел. Он дрожал и никак не мог отдышаться.
— Он сказал, что здесь будут люди, — пропыхтел он. — Здесь, в замке. Но я не знал, что вы окажетесь прямо около лестницы. Не знал, что на меня набросят сеть и будут колоть копьями. — Он потрогал свой живот рукой в черной перчатке. — Там есть кровь? Я не вижу.
— Я тебя совсем легонько ткнула, только чтобы с ног свалить, — сказала Мира. — Дай посмотрю. — Она стала на одно колено и пощупала Сэма около пупка. — Да ты же в кольчуге — я никак не могла тебя ранить.
— Все равно больно, — пожаловался Сэм.
— Ты правда брат Ночного Дозора? — спросил Бран.
Толстяк кивнул. И его подбородки заколебались. Кожа у него была бледная и обвисшая.
— Я стюард. Ухаживал за воронами лорда Мормонта. — У него сделался такой вид, будто он сейчас заплачет. — Я потерял их всех на Кулаке по собственной вине. И мы сами тоже заблудились. Я даже Стену найти не сумел. Она длиной в сотню лиг и вышиной в семьсот футов, а я не сумел ее найти!
— Ну, теперь-то ты ее нашел, — заметила Мира. — Подыми-ка свой зад от пола, я сеть заберу.
— Но как вы прошли через Стену? — спросил Жойен. — Может, этот колодец ведет в подземную реку? Но вы не мокрые...
— Там есть ворота, — сказал Сэм. — Потайные ворота, старые, как сама Стена. Он назвал их Черными Воротами.
Риды переглянулись, и Жойен спросил:
— Так мы найдем эти ворота на дне колодца?
— Вы их не найдете, — покачал головой Сэм. — Я должен буду проводить вас.
— Почему? — не поняла Мира. — Если они там...
— Вы их не найдете — а если и найдете, то не откроете. Это Черные Ворота. — Сэм потеребил свой черный рукав. — Он сказал, что только брат Ночного Дозора может открыть их. Брат, принесший присягу.
— Он? — нахмурился Жойен. — Этот... Холодные Руки?
— Это не настоящее его имя, — сказала, качая ребенка, Лилли. — Это мы с Сэмом его так прозвали. Руки у него холодные, как лед, но он спас нас от мертвецов, он и его вороны, и привез нас сюда на своем лосе.
— На лосе? — повторил изумленный Бран.
— На лосе? — эхом откликнулась Мира.
— Ты говоришь — вороны? — сказал Жойен.
— Ходор? — сказал Ходор.
— Он был зеленый? — допытывался Бран. — С рогами?
— Кто, лось? — растерялся толстяк.
— Да нет же — Холодные Руки. Старая Нэн говорила, что зеленые люди ездят на лосях и что у них тоже бывают рога.
— Нет, он не зеленый. Он носит черное, как брат Дозора, но сам бледен. Как мертвец. И руки у него холодные, как у них — я даже испугался сначала. Но у мертвецов глаза синие, и говорить они не умеют — или забыли, как это делается. — И Сэм, обращаясь к Жойену, добавил: — Надо идти — он ждет. У вас ничего потеплее нет? В Черных Воротах холодно, а по ту сторону Стены еще холоднее.
— Почему он сам не пришел? Они-то ведь прошли, — Мира кивнула на Лилли с младенцем, — почему же он остался? Почему ты и его не провел через Черные Ворота?
— Он... ему нельзя.
