Голод терзал его; казалось, этот голод не утолить никогда. Поэтому он охотился.
Смутно, совсем слабо он помнил время и место, когда все было по-другому. Он был кем-то – кем? – кем- то другим.
Он смотрел, но почти ничего не видел. В таких потемках, да к тому же в стоячей воде, заваленной мусором, от зрения не было почти никакого толку. Важнее были вкус и обоняние, подсказывавшие ему о том, что находилось на расстоянии – пища, которую следовало терпеливо разыскивать, и неожиданные подарки судьбы, которые располагались в пределах досягаемости его челюстей.
Он улавливал колебания: мощные медленные движения из стороны в сторону, порожденные работой его хвоста в воде; сокрушительные, но далекие волны – они шли от города, живущего наверху своей жизнью; мириады трепыханий пищи, что кишела вокруг в темноте.
Грязная вода расходилась в стороны перед его широкой и плоской мордой, по обеим сторонам приподнятых ноздрей разбегалось течение. Время от времени прозрачные мембраны век затягивали выпуклые глаза, потом снова поднимались наверх.
Несмотря на свои размеры – он едва протискивался сквозь некоторые туннели, которые ему приходилось преодолевать в поисках еды – он двигался почти бесшумно. Сегодня большую часть сопровождавших его звуков издавала добыча – когда он пожирал ее.
Его ноздри сообщили ему о том, что приближается пир, но вскоре и его уши уловили что-то необычное. С одной стороны темнел зев еще одного туннеля. В узком проходе даже такое гибкое тело, как его, с трудом могло развернуться и устремиться в новое русло. Вода убывала, а на расстоянии двух тел от выхода закончилась вообще. Это ничего не меняло, и он продолжил передвигаться почти так же бесшумно, как прежде, и чуял запах добычи, ждавшей его где-то впереди. Ближе. Близко. Писк, визг, топоток лап, шорох мохнатых тел о камни.
Он стремительно набросился на них и смял одного в челюстях; его предсмертный крик вспугнул остальных. Самые опытные удирали от чудища в гуще толпы – и уперлись в замурованный конец туннеля. Другие попытались обежать его вокруг – один осмелился даже перескочить через его чешуйчатую спину, – но хлещущий хвост отшвыривал их в твердые стены. Третьи бросались прямиком ему в пасть, съеживаясь лишь на ту долю секунды, когда огромные зубы смыкались.
Отчаянный писк достиг своего апогея и затих. Повсюду была восхитительно пахнущая кровь. Мясо, шкура и кости приятной тяжестью покоились в желудке. Но среди его жертв еще оставались живые. Они изо всех сил пытались уползти от бойни. Охотник начал было погоню, но набитое брюхо замедляло его движения. Он был слишком сыт, чтобы преследовать – или чтобы это его заботило. Он добрался до края воды и остановился. Его тянуло в сон.
Первым делом он нарушит тишину. Это разрешено. Это его территория. Это все его территория. Великанские челюсти раскрылись, и он издал пронзительный раскатистый рев, который еще долго отзывался эхом во всех закоулках этого нескончаемого лабиринта туннелей и труб, галерей и каменных коридоров.
Когда отголоски эха наконец затихли, хищник уснул. Он был единственным, кто мог спать.
Розмари приветливо кивнула Альфредо, который дежурил у входа этим вечером. Он улыбнулся ей и покачал головой при виде стопки книг, которую она держала под мышкой.
– Позвольте мне помочь вам, мисс Мария.
– Спасибо, Альфредо, не нужно. Я справлюсь.
– Помните, как я вам носить книги, когда вы были еще совсем крошкой, мисс Мария? Вы еще говорили, что выйдете за меня замуж, когда вырастете. Теперь передумали, а?
Розмари улыбнулась и подмигнула. Кто бы знал, чего ей стоило шутить, да и вообще быть приветливой. Как же ей хотелось, чтобы этот вечер, этот день поскорее закончился!
В лифте она была одна и поэтому позволила себе маленькую слабость – на миг прижаться головой к стене кабины. Она действительно помнила, как Альфредо носил ее книги в школу. Это было во время одной из многочисленных войн, которые отравили ей все детство. Ну и семейка.
Когда двери лифта раскрылись, двое громил, стоявших у входа в пентхаус, подобрались. Увидев ее, они расслабились, но вид у них остался странно серьезный.
– Макс? Что случилось?
Розмари вопросительно взглянула на более высокого из двух одетых в одинаковые черные костюмы мужчин.
Тот покачал головой и распахнул перед ней дверь.
Розмари прошла по мрачному, обитому темными дубовыми панелями коридору в библиотеку. Старинные полотна на стенах не оживляли гнетущего впечатления.
У входа в библиотеку она уже собралась постучать, но массивные резные двери открылись, не успела она их коснуться. На пороге стоял отец – темный силуэт в свете настольной лампы. Он взял ее за обе руки и крепко их сжал.
– Мария, речь пойдет о Ломбардо. Его нет больше с нами.
– Что случилось?
Девушка вглядывалась в знакомое лицо. Под глазами у него были темные круги. Щеки обвисли еще сильнее. Он развел руками.
– Эти молодые люди принесли новости.
Фрэнки, Джоуи и Малыш Ренальдо сбились в кучку. Джоуи был само подобострастие.
– Мы уже рассказывали дону Карлосу, Мария. Везунчик Лам... э-э... Ломбардо собирался ехать прямо сюда, но на минутку заскочил в метро.
