– Вроде или точно?
– Да не помню я! – смущенно пожал плечами Дымок. – По-моему, слева.
– Гм. Ну ладно. Значит, нам по правой протоке.
Плоты двинулись вперёд. Спустя какое-то время Свистоль отозвал адмирала в сторонку.
– Хочу дать тебе один хороший совет, молодой человек, – тихонько сказал он. – Причём равно пригодный для войны, любви, охоты и путешествия.
– И что же это за совет? – с любопытством спросил Пыха.
– Его ещё называют «первое правило начальника».
– Это, случайно, не «я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак»?
Свистоль поперхнулся:
– Где это ты такое услыхал?!!
– От Отшельника, – довольный произведённым впечатлением, хихикнул Пыха.
– Нет. Правило на самом деле такое: никогда не показывай другим своей неуверенности. В любви – девушка от тебя отвернётся, предпочтёт другого, уверенного в себе; на охоте – зверь почувствует твою слабину, на войне и в путешествии – люди не пойдут за тобой. Такие вот дела.
– Но если я и в самом деле не знаю, что делать? – хмыкнул молодой смоукер.
– Ты можешь не знать. Но другие не должны этого заметить, понимаешь? Просто сострой каменное лицо и…
На этом месте пояснения шамана были прерваны. Река сделала очередной поворот, и смоукеры вдруг в один голос загомонили, тыча пальцами в сторону берега. Пыха всмотрелся.
Некогда здесь возвышался песчаный обрыв, усеянный тысячами стрижиных норок. Сейчас он полностью скрылся под водой, и на диво густой кустарник, усеянный мелкими, отливающими голубизной листиками, казалось, вырастал прямо из реки. Но не это стало причиной удивлённых возгласов: низко над лесом парила в воздухе серебристо-серая исполинская туша, похожая чем-то на огромную пузатую рыбину. Маленькие фигурки поспешно карабкались вверх по тонкой верёвочной лестнице, одна за другой исчезая в продолговатой гондоле дирижабля. На глазах изумлённых смоукеров сигара летучего корабля величаво развернулась и плавно поплыла над лесом, поднимаясь всё выше и выше.
– Ну, вот и приплыли, – сказал за спиной Пыхи Свистоль. – Быстрее, чем я думал… Владения племени стиб начинаются здесь.
– Вы с Папой не говорили мне, что стибки путешествуют на летучих кораблях, – заметил Пыха.
– Мы и сами не знали, – развёл руками Свистоль. – Даже представить такое не могли, в нашей-то глухомани…
– А где их знаменитый Железный Занавес?
– Прямо перед тобой.
– Эти вот кустики? – разочарованно протянул молодой охотник, сдвигая кепку на затылок. – А я-то себе навоображал!
– Через эти, как ты изволил выразиться, кустики даже носопыр продраться не сможет, так-то! А уж человек – тем более!
– Почему не сможет? – удивился Пыха. – Ежели он, например, с топориком…
– Тут тебе никакой топорик не поможет. Этот кустарник не зря называют Железным Занавесом. Его ветки – а ты видишь, там ни одной прямой, все переплетены между собой, как клубок спутавшейся лески; так вот, они пропитываются железом, которое растение непрерывно тянет из почвы. Вдобавок они могут срастаться между собой. Это и вправду Занавес: не отдельные кусты, а один огромный, неимоверно разросшийся организм. Любой топор здесь спружинит и отскочит, и хорошо если не по ноге!
– Ну, если он такой прочный, можно, наверное, перебраться по верху…
– Ага, перебрался один такой. Во-первых, шипы на ветках в палец длиной и острые – жуть! Как иголки. Кроме того, сейчас подплывём поближе, обрати внимание на листья. Только руками трогать не вздумай: каждый заканчивается ядовитой колючкой.
– Ух ты!
– Да. Яд этот, вообще-то, не смертелен, но вызывает жуткий зуд.
– Как крапива?
– Куда там крапиве! Тебя когда-нибудь оса жалила? Вот что-то вроде. А листики-то мелкие, едва с ноготь будут. Как тут перелезешь?
– Ну а если костёр развести побольше, да и выжечь себе тропку? – В Пыхе определённо проснулся великий стратег, и плевать было этому проснувшемуся на то, что стиб, по крайней мере в настоящий момент, были союзниками смоукеров.
– Пробовали и такое, – терпеливо объяснил Свистоль. – Вот только железная колючка практически не горит. Древесина-то металлизирована! Да и стибки тоже сложа руки сидеть не будут: подтащат воду, да прямо сквозь кусты огонь и зальют. А их ни стрелой, ни копьём сквозь Занавес не достать. Так-то вот!
Плоты один за другим подплывали к берегу. Послышался вскрик – кто-то из смоукеров дотронулся-таки до колючего куста и теперь на чём свет стоит крыл проклятых стибков, их Занавес и вообще – такую жизнь. Пыхе показалось, что из плотного переплетения ветвей послышался какой-то звук, что-то вроде еле сдерживаемого хихиканья.
– Не трогать Занавес! – громогласно возвестил Свистоль, взобравшись на крышу навеса.
Хихиканье стало явственней.
– Здесь они, поганцы, – удовлетворённо пробурчал Папа и вдруг гаркнул так, что у стоявших рядом уши заложило: – Хай, стиб! Хелп кам!! Оупен гейте, смолл тоад-стулз!!! [8]
– О! Итс Папа! Биг Папа! О май гад! [9] – донеслось сквозь листву.
Пыха насупился:
– Чего это он несёт – ломай, мол, гад! Мы же им помогать пришли!
– Да нет, он не это сказал, – поморщился Свистоль.
Тем временем за кустами явно что-то происходило. Оттуда раздавалось пыхтение, сдавленные возгласы – и вот наконец над листвой вознеслась странная конструкция, составленная из верёвок и досок, и с пронзительным скрипом стала опускаться вниз. Большой Папа, уперев руки в бока, невозмутимо наблюдал за происходящим. Пыха, напротив, рассматривал странный механизм со жгучим интересом: до сих пор он ничего подобного не видел.
Конструкция представляла собой некое подобие арки, составленной из трёх секций. Жесткость обеспечивали несколько толстых пеньковых тросов, пропущенных сквозь блоки. Когда подъёмный мостик (так Пыха окрестил про себя странное приспособление) наконец опустился, Папа неторопливо двинулся к борту.
– Свистоль, вы остаётесь за старшего…
– Возьмите с собой ещё кого-нибудь, – вполголоса посоветовал шаман.
– Можно, я… – сунулся было Пыха и тут же стушевался, надвинул козырёк огромной своей кепки на глаза и стал ковырять ногой палубу.
– А что, пошли, – согласился Большой Папа. – И ещё ты, Дымок. Ты ведь по-ихнему понимаешь?
– Ну так… Немного.
– Вот и отлично. Табак у всех есть?
– А то!
Конструкция, несмотря на свою кажущуюся хрупкость, легко могла выдержать и куда больший вес. С обеих сторон мостик имел невысокие перильца, но всё же смоукеры малость струхнули, когда доски центрального пролёта запружинили под их ступнями.
С внутренней стороны ограды собралась небольшая толпа. Синекожие человечки очень походили на смоукеров, однако были и отличия. Первое, что бросалось в глаза, – какое-то общее для всех выражение лица, неуловимое, но в то же время столь явное, что по спине невольно пробегали мурашки. Так мог бы смотреть охотник, наблюдая с высокого дерева за хищником-людоедом, приближающимся беспечным шагом к хорошо замаскированной и очень глубокой яме с острыми кольями на дне.
– Хай, гьюз! – важно произнёс Большой Папа. – Вот а ю дуинг?
