– Ну как же? Вон голова, вон ручки кверху подняты…
– Дословный перевод этого знака: «Я в глубокой заднице». Теперь понятно?
Чобы Стисм принялся методично обшаривать квартиру. Свои находки он сваливал на кровать.
– Потом просто завернём всё барахло в одеяло и увяжем в узел. Да, кстати, – постельное бельё тоже забери. У меня есть одна знакомая, она за любое тряпьё платит. Мелочь, конечно; но нам лишняя монетка всегда пригодится.
Пыха не знал, что делать. С одной стороны, получалось, что он грабит своего лучшего друга. С другой – Чобы ясно дал понять, что всё находящееся в квартире так или иначе будет растащено.
– Говорю же тебе, здесь какая-то заваруха была. Магия-шмагия, колдовство-молдовство и всё такое. Только поэтому сюда ещё никто не залез. Боятся, типа! А хозяин этого дома, говорят, вообще в какого-то урода превратился. Прикинь, у него уши вместо глаз растут!
Наконец, преодолев сомнения, Пыха тоже принялся за поиски. Собственно, вся квартира состояла из спальни, кухни и умывальной комнаты; и полезных вещей тут было немного. С некоторым сердечным трепетом Пыха обнаружил плотно набитые бумажные пачки. Знакомый запах известил его о том, что это махорка. «Ну да; табаку-то в ихнем Вавилоне не достать», – сообразил он. Заглянув под кровать, он нашёл там среди густых комьев пыли небольшую книгу с медными уголками и яркий глянцевый журнал. Бросив взгляд на обложку журнала, Пыха почувствовал что неудержимо краснеет. Вороватым движением он оглянулся и незаметно спрятал находку в складки одеяла.
– Нашёл что-нибудь интересное? – спросил Чобы, входя со стопкой тарелок.
– Вот, – Пыха поспешно протянул книгу.
Чобы перелистал страницы.
– Ерунда какая-то, ничего не разберу. Буквы как червяки. И картинок нет… А впрочем, возьми себе, если хочешь. Улов у нас маленький: из посуды кое-что, тряпки и вот это, – он положил на одеяло роскошный кальян и гладкую коричневую трубку духового ружья.
– Неделю, типа, на это можно протянуть. А там, глядишь, ещё что-нибудь подвернётся. Ну, пошли, что ли?
Добро увязали в одеяло.
– Бери узел и спускайся первым, – велел Чобы. – Я, типа, следом.
Однако внизу Пыху ждал неприятный сюрприз: едва он отпустил верёвку, как чьи-то руки жёстко взяли его за плечи, а громовой голос произнёс над ухом:
– Попался, голубчик!
В ту же секунду металлические кольца наручников защелкнулись на запястьях смоукера. Чобы, видя такое дело, повис на полпути к земле, со страхом глядя вниз. Дородный бородатый стражник доброжелательно ему улыбался и настойчиво манил пальцем:
– Ну, что же ты? Давай сюда, к нам!
Однако Чобы пришёл к прямо противоположному мнению и резво начал карабкаться вверх.
– Господин Парабен, ваша очередь! – крикнул бородатый.
Над краем крыши обозначилась ухмыляющаяся физиономия обезьянца. Он тихонько позвенел наручниками над головой Стисма.
– Туда или сюда – всё равно попался…
– До чего дожили, обезьянец в страже! – проворчал Чобы, покорно протягивая руки.
– Теперь у нас будет специальный обезьянский корпус для работы в Аппер Бэби! – поделился радостью один из стражников. – Додумались-таки в мэрии до чего-то путного наконец!
– Да, недолго осталось вашему гадюшнику!
– Куда этих гавриков, в участок? – спросил кто-то.
Бородатый – он, по-видимому, был здесь начальником, на миг задумался.
– А тащите-ка их прямо к судье! – решил он. – Сейчас такие дела решают быстро: раз-два и на плантации.
– Э! Э! Какие, блин, плантации, вы чё! Я, типа, требую, чтобы всё по закону! – заупирался было антипримат и тут же схлопотал внушительный тычок в загривок.
– А ну, паш-шёл! Ишь ты, законник выискался… Мы всё как положено делаем, не сумлевайся, – газеты надо читать!
– В связи с участившимися преступлениями против здоровья и имущества граждан судебная процедура для таких, как вы, босяков была существенно упрощена, – пояснил бородатый. – Так что, если повезёт, искупать начнёте прямо с завтрашнего дня.
– Во влипли, а? – Чобы пустыми глазами посмотрел на смоукера.
Судебная процедура и в самом
– ПЯТЬ ЛЕТ?! Пять лет за горстку барахла?! – Сопровождаемый тычками и оплеухами, Чобы выкатился во внутренний дворик.
Там, прямо в пыли, сидела унылая компания – каждый одной рукой был прикован к толстенной ржавой цепи. Тут же, в теньке, расположился хмурый тип с переносным горном – тюремный кузнец. Спустя несколько минут Пыха и Чобы пополнили собой ряды новоиспечённых каторжан.
– Крутенько они… – ошеломленно молвил Пыхин приятель.
Он, казалось, до сих пор не мог поверить в произошедшее.
– Есть такое дело… – отозвался кто-то. – Вас когда взяли?
– Полчаса назад.
– А-а… Мы-то здесь с ночи торчим. Ещё, говорят, человек пять подгонят – и вперёд, с песнями.
– Куда хоть отправят-то? – грустно поинтересовался Чобы.
– А хрен его знает… Откуда разнарядка придёт, туда и почапаем. Мож, на кофе, мож, на хлопок…
– Лишь бы не в каменоломни, упаси Джа! – истово просипел один из прикованных, здоровенный одноглазый детина. – Я там полтора года оттрубил, еле жив остался.
– Угу… Рудники серебряные небось похуже будут…
– Как думаешь, если я скажу им, что больше так не буду, меня отпустят? – поинтересовался Пыха.
Он спрашивал это вполне серьёзно, однако каторжане, похоже, приняли его слова за шутку – многие рассмеялись, правда, не слишком весело.
– Вряд ли, старик. – На Пыхиного приятеля навалилась апатия. – Не думаю…
Пыха вздохнул. Солнце припекало всё сильнее. Сидеть было неудобно. Он пошарил свободной рукой под пончо и вытащил краешек книги – там, в доме, он машинально заткнул её за пояс.
– Смотри-ка, не отобрали! – удивился сосед.
– Да нас вообще не обыскивали, – хмыкнул Чобы. – Узел только со шмотьём отняли…
– Торопятся, хрен им в дышло… А напильника у вас случайно при себе нет?
– Знать бы, где упасть… – вздохнул воришка. – Слышь, куки, ты её, как бы, не выбрасывай. Кто знает, может, на что и сгодится.
– Эт' точно, – поддержал сосед. – На каторге лишних вещей не бывает…
Спустя полчаса подогнали ещё троих бедолаг: двоих карманников и некоего оборванца, пьяного до невменяемости, – его, очевидно, подобрали «для ровного счёта».
«То-то удивится, когда протрезвеет!» – добродушно посмеивались стражники.
Последним доставили маленького и сильно побитого альбиноса с опухшим лицом. Он всё время нервно хихикал и тряс головой, словно бы вспоминая какую-то весёлую шутку.
– Ну, хватит, пожалуй, – решил старший конвоя. – Подъём, болезные, подъём! Пора в путь!
Колонна каторжан потянулась по улицам. Если бы Чобы или Пыха оглянулись в этот момент, то увидели бы бородатого стражника, руководившего их арестом, в компании двоих рослых темнокожих горцев, одетых в слишком короткие, явно с чужого плеча, пончо. Лицо бородатого было покрыто крупными каплями пота, мокрое пятно проступало на спине. Не потеть было трудно – острый бамбуковый кинжал упирался ему точнёхонько в почку.
