– А что произойдет?
– Ничего, ничего. Просто ты должен уйти. Многие должны уйти, иначе не буду жить я. Так предрешено. Не мной, не тобой…
– А кем же?
– Я не знаю его имени. Я ничего не знаю…
– Может быть, знаем мы?
– И вы ничего не знаете… Мы временные тут, мы только думаем, что все понимаем.
Снова перед ним проплыла безликая тень. В очертании мрака, давящей тяжести.
– Я с тобой. Действуй решительнее, прямее. Ты ничего не потеряешь. Жизни нет. Это придумка, ложь…
Он начал сдавливать горло или еще что-то трепещущее.
– Ты так не можешь… Мы друзья. Мы породили тебя на свет. Ты клялся…
Голос хрипел.
– И я не могу иначе, не могу, поймите вы… Меня всю жизнь душили, вы представить не можете как… Душили и избивали. Все вы… Своими руками. Вы выдавливали мне глаза, лишали слуха и разума.
– Почему ты такой?
Он очнулся. Сердце вырывалось из груди. Нина ушла? Была она или нет? Кого он душил на самом деле? Это был сон? Или явь? Он принялся хватать простыни, подушки, все вокруг себя… Слава богу, никого нет. Значит – сон. Перевернулся на спину. Светало. Горло сводило от тошноты. Он вскочил, взял стакан, налил холодной воды, проглотил таблетку галопередола.
Сейчас все пройдет, сейчас… Все нормально. Он председатель комиссии. Все произошло на самом деле. Он никого не задушил. Постель пуста. Он есть, он жив. Все, чего он так хотел, существует на самом деле…
«Предали нас, предали…»
Кебич неуверенной походкой вошел в кабинет Данилова.
– Ну что, вы и сейчас уверены в победе?
– А как же, Вячеслав Францевич. Мы уверены до последнего.
– А это кто? – Кебич вытаращил глаза. – Какие-то генералы. Не знаю таких…
Данилов вскочил из-за стола.
– Вчера этим парням вы присвоили звания…
– Да на хрен им звания, когда нас уже нет…
Данилов слегка побледнел:
– Присаживайтесь, Вячеслав Францевич…
Он налил рюмку.
Кебич захохотал, зрачки его с красными прожилками дико завращались.
– Ты, Геннадий Ильич, – оптимист. Оптимист… Проиграть вот так, какому-то… Звони в штаб. И не отсюда. Идем ко мне…
В кабинете Кебича Данилов набрал Мясниковича. Услышал голос:
– Идет подсчет… Пока все нормально…
– Я рядом с премьером. Дать ему трубку?
– Не надо, не надо, Я перезвоню сам. Сам…
Данилов повесил трубку.
– Да послал бы ты его на х… Предали нас, предали. Знаю кто, и ты, сука, знаешь… На хрен считать, голоса – мы провалились… Да пусть был бы Шушкевич, сам черт с дьяволом, но этот хомут?! Не ожидал я такого позора. Не ожидал.
– Вячеслав Францевич, там у меня генералы. Неудобно перед людьми. Пойдем…
– Да еб… я твоих генералов. Тебя вместе с ними, Мясниковича, Антоновича, Кравченко… Все вы суки. Прости уж, все, кроме тебя, Генка, ты не предашь, я знаю, знаю… А генералов зови сюда… Правда, не тут им надо было быть. Не тут, а на местах. Власть, сила. Одно слово – и нет скота. А он уж отдаст команду, поверь мне, отдаст… Стол накрыт, гуляй, камарилья…
«Мы выиграли!»
В это время, в ту же самую ночь, горели окна в штабе. В его штабе!
– Сомнений нет, мы выиграли, выиграли! – Синицын хлопнул по увесистой заднице Федуты. – И хватит жрать, руководство страны должно быть тощим.
Федута рассмеялся, хватанул бокал сухого вина.
– И голодным не должно быть… А где предводитель? Его что, количество голосов не интересует?
Титенков вдруг заговорил:
