— Смотрите, что натворили!.. Не стоит он ваших забот.
— Может быть, чаю согреть? — сказала девушка.
— Ничего не надо. Сейчас мы уедем.
Наступило неловкое молчание. Валя посмотрела на задержанных, стоявших кучкой в углу, около печки. Двоих она знала — старика-немца с сыном, а третьего, однорукого, видела первый раз. Немцы стояли неподвижно, понурив головы. Инвалид нервно крутил пуговицу, независимо и гордо поглядывая по сторонам. Когда Валя встретила его взгляд, он даже чуть улыбнулся ей.
— Вы меня сегодня хотели отправить в милицию, барышня, а получилось хуже, — вдруг пробасил раненый шофер.
— Я? Когда?
— Неужели забыли? Пропуск ночной спрашивали…
— Прекратить разговоры! — перебил его Бураков.
— Терпи, Семен, атаманом будешь, — сказал однорукий.
— Я терплю, Петр Иванович…
— Сейчас мы с тобой в санаторий поедем…
— Отведите его в машину. Здесь, я вижу, ему не нравится, — сказал Бураков.
Сержант с автоматом подошел к инвалиду.
— Ну-ка, атаман, слышал приказ? Пойдем. Однорукий, пожав плечами, направился к двери. За окном послышался голос майора. Бураков выскочил во двор.
Майор стоял около машины с немкой-старухой, одетой в шубу. Конвой подвел к нему однорукого.
— Кажется, Петр Иванович? — спросил майор, осветив фонариком шпиона.
— Угадали. Я Петр Иванович.
— Я его в машину отправил, товарищ майор. Переговариваться начал, — сказал подбежавший Бураков.
Старухе помогли залезть в кузов, затем предложили подняться туда и шпиону.
— Скоро мы поедем? — спросил из машины однорукий.
— Ваши все здесь? — не отвечая на вопрос, спросил майор. — Никого там больше не осталось?
— Не знаю, — ответил шпион.
— Может быть, где-нибудь на сеновале задержались?
— Чего им задерживаться? — мрачно сказал шпион. — А впрочем, останьтесь, поищите. Но только нас отправляйте. Холодно, и спать хочется.
— Хорошо, хорошо. Будет исполнено, — в тон ему ответил майор и, повернувшись к конвою, вполголоса сказал: — Слышали, что за гусь? Смотрите внимательней. Ему терять нечего.
— Не беспокойтесь, товарищ майор, — тихо ответил сержант. — Не уйдет.
Майор повернулся к дому, вошел в освещенную комнату. Раненый красноармеец сделал попытку подняться ему навстречу.
— Сиди, сиди, Антипов, — сказал майор, усаживая его обратно на стул. — Крови много потерял?
— Я полнокровный, товарищ майор.
— Ну смотри… — проворчал майор и перешел к лежавшему на диване шоферу.
На бледном лице раненого лихорадочно горели злые глаза.
— Что смотришь, начальник? Скоро добавишь восемь граммов. Надо было сразу. Зачем второй патрон портить?
— Эх, как ты боишься патрона-то!.. Надо было раньше об этом подумать, — сказал майор.
Громыхая коваными сапогами, шумно вбежал красноармеец и остановился на пороге, еле переводя дух. Майор посмотрел на запыхавшегося бойца и сейчас же перевел взгляд на арестованных. Немцы стояли по- прежнему, безразличные ко всему, а шофер с напряжением ждал, что скажет посыльный.
Майор сделал ему знак выйти на улицу.
— Что случилось?
— Сержант за вами послал, товарищ майор. Говорит, срочно нужны.
Дом колониста был по-прежнему оцеплен, а внутри шел обыск. Чекисты добросовестно перетряхивали тряпки, листали книги, переставляли мебель.
— Где сержант? — спросил майор, входя в комнату.
— Он в подполе… вот здесь.
Майор спустился вниз и застал сержанта за странным занятием. Опустившись на колени около бочки, он выслушивал ее, как врач больного, плотно прижимаясь к ней ухом.
— Что случилось, Замятин?
