– Сотни четыре. Да сейчас в храмовой страже – двести. Всего – шестьсот.
– Набирай. В каждую сотню дай имперского инструктора с палкой. Всех верблюдов в окрестности – изъять.
– Великий наместник…
– Что?.. А, ты еще здесь, Лус!?
– Осмелюсь заметить, на обучение нужно время, а через три дня здесь будет больше двух тысяч ваших солдат.
– Не твоего ума дело, но, так и быть, объясню – мне нужно войско, знающее пустыню и здешний народ. И потом – имперский солдат дорог. Тебе же, любезный, идти к ним. Прикинешься единомышленником. И вернешься живым – от мертвого нам мало толку.
– Меня знают.
– Кто?
– Учитель. Когда мне перебили на базаре руку…
– За что перебита?
– За службу. К сожалению, мои занятия известны теперь не только верховному жрецу, – лазутчик печально посмотрел на Ифа, – кто-то из служителей был болтлив.
– Не дело мыть кости своих собратьев! – недобро сверкнул из-под бровей глубоко посаженными глазами Иф.
– Бес попутал, – вновь заюлил Лус, – а руку исцелил Учитель.
– Коснулся – и все прошло? – словно не заметил происшедшего Липпин.
– Нет, мудрый и справедливый, за неделю. Но и это – чудо!
Наместник некоторое время думал, наконец спросил:
– И Учитель знал, за что тебя так отделали твои соплеменники?
– Знал.
– И все-таки вылечил. Странно… Ты говорил с ним?
– Да, времени у меня хватало. И ему показалось, что я не очень глуп. И не похож на фанатика – вот кого он не переносит. Быть может, он думал меня убедить, – тут Лус на мгновение блеснул шильцами глаз и повернул голову к Ифу – Я тверд в вере, верховный жрец! И кривлю душой – только для дела!
– Хватит оправдываться, – прервал излияния Луса наместник, – плевать на то, с кем и когда ты кривишь душой. И как это выглядит в глазах кого бы то ни было.
На Ифа он даже не посмотрел.
– А ты приди и – уверуй! Да так, чтобы тот поверил! Иди!
Лус склонил голову, прося благословения у верховного жреца, хотя было ему плевать на все благословения, а поклонялся он только золотым кружкам, на которых, по его убеждению, держится мир.
– Наместник, тридцать гладиаторов, которых ты собирался отправить в подарок императору, ушли, убив двух часовых, – бесстрастно отчеканил вошедший дежурный офицер. И в этом была сила – здесь докладывалось то, что есть. И как есть. – Ушли до закрытия ворот. Доклад запоздал – только что узнали.
– С оружием?
– Что сняли с убитых.
Наместник резко встал и знаком приказал лазутчику выйти.
– Заблудятся и сдохнут, если только… Были у них проводники?
– Не исключено.
– Черт с ними, – вдруг успокоился Липпин, – плотникам и палачам работы прибавится. А мы что смогли – сделали. Иди к себе, жрец Мне нужен отдых.
Но отдыхать сразу не стал. Он вызвал к себе начальника гарнизона и сотника, преследовавшего до ворот Иса.
Разошлись за полночь.
А отряд, посланный в погоню, не найдя беглецов, ночевал в песках.
9
Ис и двенадцать последователей шли по звездам. Все чаще прислушивались они к нарастающему душному ветру, который заметал следы и уже начинал сечь острым песком лица и перехватывать дыхание. Остальные его сторонники пошли другими дорогами, дабы сбить с толку преследователей. Еще раньше с женщинами ушла Мер – тех было уже не догнать.
Когда Ис нащупал каменный берег, в который упирались волны песка, ветер уже взвизгивал, как наждак, и; как наждак, обдирал кожу. Ис остановил отряд и пошел вдоль обрыва, ощупывая камень – здесь должна быть пещера, в которой ему раньше пришлось пожить.
– Здесь тропа! – захлебываясь песком, перекричал ветер Ис, – связаться между собой и – за мной, жмитесь к скале, лезть не высоко!
И все, вжимаясь телом в скалу, полезли за своим предводителем. Наверху, достигнув уступа, Ис снова
