– Кабы знать, где падать…
– А все-таки? – поторопил академика Сид.
– Не подставлять спину – самая разлюбезная мишень, слепая и широкая.
– Желательно поконкретнее.
– Переселиться в замок Марга, – подал голос Геф, – он нас приглашал.
– Теперь император не выпустит, – негромко заметила Мер.
– Он же сказал, что мы – не пленники!
– Но гости, его гости, Геф. И он постарается не выпустить.
– И все-таки завтра попробуем, после выступления императора на площади, он с народом пожелал говорить, – закончил словопрения Сид. А Без перед сном внимательно осмотрел смущавшую его обшивку потолка, для чего ему пришлось взгромоздиться на стол.
– Точно, есть лючок, – наконец удовлетворенно констатировал он. Но сенсации это не произвело.
Было серое утро, когда за ними пришел молчаливый офицер в черном. И вышли они на площадь к дощатому помосту, сколоченному за ночь. Помост, покрытый темно-красным сукном, был схож с эшафотом. Вместо палача на возвышение поднялся император. Оцепление отодвинуло плотную толпу на длину копья. А сквозь толчею, внимательно разглядывая людей, протискивались какие-то личности в одежде простолюдинов и с повадками вышибал.
Протиснувшись поближе к помосту, Сид обратил внимание, что император опирается отнюдь не на кафедру, а на изогнутую рукоятку большого топора, всаженного в плаху.
«Символично, хотя и странновато для выступления перед народом», – подумал Ис. Император тем временем поднял правую руку ладонью вперед, словно сдерживая возникший шум, выждал и начал говорить. Сначала – не очень громко, словно знал, что в наступившей тишине все слова будут услышаны. Он опустил руку на топор.
– Люди северной страны! Вашими руками воздвигнуты города и крепости, вашим трудом взрастают хлеба. Вы – соль земли. И я сделаю так, что слава нашей империи будет греметь тысячу лет. Чтоб другие народы со страхом и благоговением взирали на вас. Я сделаю вас господами, – повысил голос император, – и не только мои верные бароны, но и вы будете повелевать другими народами, погрязшими в распутстве и дикости. Вам предуказано небом оздоровить этот мир. Начнем – с очищения от внутренней скверны.
– Куда гнет, – ухватил Зер руку Сида, – это же демагогия чистейшей воды!
– Грязнейшей, – высвободил руку Сид, – слушай дальше.
– Мы избавимся от инородцев, пустивших корни в нашей земле. И имущество их станет вашим, а половину его возьмет казна.
– Кое-что знакомое, – не отводя глаз от коренастой фигуры на помосте, пробормотал Зер.
– А потом мы пойдем за пределы нашей земли, которая холодна и малоплодородна, и хлынем на цветущие равнины Юга. Мы заставим работать тамошних ленивых обезьян! – тут император почти закричал.
И толпа, дотоле затаившая дыхание, тоже восторженно завопила. Император снова поднял руку. Выждал.
– И в знак любви моей к вам первым министром отныне будет человек из народа!
Тем временем обряженный в сермягу
– Как тебе нравится этот человек из народа?
– Очень логично, – невозмутимо ответствовал Зер, – думаю только, что император учел не все, с этим тихоней у него могут быть хлопоты.
– Зато лавочники довольны, – дохнул из-за плеча Сида Грез.
– Лавочники?
– Ну да, в толпе их – половина! Насчет инородцев – им брошен кусок.
– Что, разве Мис из лавочников?
– Да нет, недоучившийся богомаз.
На них недовольно заворчали – народу мешали слушать!
Теперь на рукоятке топора, рядом с загорелой рукой императора, оказалась пятнистая лапа брата Миса.
– Говори! – подтолкнул его Лий Восьмой.
И Мис, моргнув белесыми ресницами, начал с крика:
– Верные сыны отечества! Братья! Отныне только так я буду называть вас! Мы воздвигнем новую церковь, чистую и богобоязненную, а наш иссейший государь станет ее главой. А неправедно нажитые прежней церковью богатства отойдут в казну!
С задних рядов, несмотря на дневное время, стали передавать зажженные факелы. И какие-то люди в разных концах толпы нестройно затянули имперский гимн. Пока продолжалось пение, император и Мис стояли со склоненными головами.
– Остальное решится в рабочем порядке, – потеребил бороду Зер, – ты обратил внимание, Сид, конкретного-то ничего не обещано, а жест широкий. Невиданное здесь прежде лобызание с народом и… туманные обещания.
