темно-синие глаза смотрели холодно, жестко…
Только тут Ки внезапным толчком как следует вернулась к реальности и стряхнула поддерживавшие ее руки. Она хотела вскочить, но ноги отказывались повиноваться. Ларс отодвинулся от нее прочь.
– Присмотри за ней, Хафтор, пусть непременно поест… О Боги, Ки!.. Пойду посмотрю, что можно сделать…
Ларс покачал головой, глядя на нее сверху вниз. Казалось, он не находил слов. Потом шагнул в сторону и пошел, обходя стол. Минуя взрослых, он касался рукой их плеч, а детей ободряюще гладил по головам. Люди оборачивались к нему, и Ки видела на их лицах свежие следы слез. Тем не менее, там, где проходил Ларс, взвинченная скороговорка стихала до напряженного шепота едва ли громче комариного звона в ушах Ки. И только те из гостей, что сидели с ней рядом, хранили гробовое молчание и старались не смотреть в ее сторону.
Все ели торопливо и жадно, точно после жестокого голода. Никто не смаковал и не восхищался искусно приготовленными блюдами. С таким же успехом они могли бы наперегонки уничтожать холодную, застывшую овсянку.
Хафтор, усевшийся на место Руфуса, справа от Ки, поглощал пищу с такой же странной жадностью, как и все. Он почувствовал взгляд Ки и повернулся к ней, дожевывая кусок. Отвращение и гнев мешались с чем-то похожим на восхищение в его темно-синих, словно ледники ночью, глазах.
– Что случилось?.. – Ки сама поняла, как бессмысленно прозвучали эти слова. Ее как будто разбудили посреди глубокого сна, полного видений, и не спросясь сунули в эту толпу, занятую чем-то непонятным и странным.
Хафтор проглотил порцию еды и решил ответить.
– А вот что, – сказал он. – Моя тетя и двоюродные братья так разволновались из-за того, что не сразу получили весточку о гибели Свена, что решили без малейшего промедления созвать семью на Обряд. Таким образом, кое-кому представилась блестящая возможность натворить нам как можно больше беды… что и было проделано с отменным успехом. Иные говорят, имело место недоброжелательство по отношению к нам. Другие, вроде Ларса, утверждают, что все это просто по незнанию…
И Хафтор зло насадил на вилку еще кусок мяса. Ки продолжала смотреть на него. Его гневная отповедь обдала ее ледяным холодом. Почему? За что?..
– Ешь! – приказал Хафтор, ткнув вилкой с надетым на нее куском в сторону тарелки, поставленной перед Ки. Та машинально глянула вниз и с изумлением обнаружила, что кто-то успел навалить перед ней целую гору еды.
– Съешь как можно больше, и чем быстрее, тем лучше, – продолжал Хафтор. – Это уничтожит последействие жидкости и порвет связь… – Он обвел взглядом стол, все эти жующие, чавкающие лица, и недовольно проворчал: – Подумать только, ведь Свен был лучшим из нас. Ну не мерзко ли, что на Обряде в его честь люди жрут по-свински, гоня прочь приобщение, вместо того чтобы как следует им насладиться…
Ки взялась за еду, механически действуя вилкой, точно вилами на сеновале. Она жевала, не ощущая вкуса, и все пыталась мысленно сложить воедино разрозненные кусочки мозаики и получить осмысленный узор. Хафтора она предпочла далее не расспрашивать. Как-нибудь в другой раз.
Итак, сказала она себе, этот их Обряд состоял в приобщении. Ки почувствовала, как забрезжило смутное понимание происшедшего. Выпив странную жидкость, она мысленно вернулась в день гибели Свена, и вместе с нею там побывали они все. Вот, значит, в чем состояло для них облегчение разделенного горя. Ей не придется отвечать на бесконечные неловкие вопросы родни и в сотый раз вспоминать нечто такое, о чем лучше бы поскорее забыть. Все все видели. И разделили между собой. Вот так все должно было произойти. Но произошло ли? Допустила ли она их?.. Ки не знала. Она пыталась не допустить. Это-то она помнила хорошо. Она изо всех сил пыталась избавить их от жестоких и жутких подробностей, от зрелища, низводившего гарпий, их полубогов, до отвратительных стервятников. Удалось ли ей это? Или все-таки не удалось?.. Чем она навлекла на себя всеобщую ненависть? Тем, что показала, каковы в действительности их божки? Или тем, что отказала им в приобщении к мигу гибели Свена?..
Пиршество тянулось и тянулось бесконечно. Подле Ки по-прежнему царила тишина, разговор велся таким тоном, что Ки, не разбирая слов, только радовалась про себя. Зато Ларс слышал все. Ки видела, как он с извиняющимся видом разводил руками и то и дело склонял голову, покорно выслушивая попреки. Потом появился Руфус. Молча, с каменным лицом, наполнил он едой две большие тарелки и удалился с ними в комнату матери. Что случилось с Корой? Что могло вынудить ее покинуть стол и гостей?.. Слишком много вопросов, на которые Ки не могла найти ответов…
Ки снова оглядела стол. Душистые пласты сочного мяса, разноцветные фрукты, исходящие пряными ароматами горячие овощи в огромных горшках… Ки казалось, будто она пережевывала опилки с пеплом и глотала песок.
Мало помалу гости начали подниматься из-за стола и откланиваться. Уходили они по двое-трое, и измученный Ларс провожал каждого до дверей. Лицо у него было серое. С Ки не подошла попрощаться ни одна живая душа, но Ларс, по всей видимости, рад был бы поменяться с ней местами. Люди, ожидавшие всеобщего умиротворения и благодати, уходили взвинченными и потрясенными.
Ки окончательно плюнула на все правила хорошего тона и, поставив локти на стол, уронила голову на руки…
Кто-то коснулся ее плеча, и она тотчас вскинула взгляд. Это был Хафтор, и на сей раз его темные глаза смотрели затравленно, а на лице пятнами проступала багровая краска. Он был похож на пьяного, но вином от него не пахло. Он посмотрел Ки в лицо и заговорил, с видимым трудом подбирая слова:
– Я обошелся с тобой незаслуженно грубо, Ки. Сам я это уже понял, а через несколько дней, думается, поймут и остальные. Понимаешь, большинство из них совсем не знает тебя, поэтому им трудно понять… Понять, что зла с твоей стороны тут не было, только незнание. И воля крепче, чем у любого из нас… даже у Коры. Сделанного, правда, не воротишь, но если знать, что к чему, может, хоть легче будет терпеть. И если уж искать виноватого, то винить надо в первую голову Руфуса и Кору. Они не должны были допустить, чтобы ты нас вела… даже под присмотром Коры. И вообще незачем было пороть такую горячку с Обрядом. Поучили бы лучше тебя нашим обычаям… Но ты ведь не хуже меня знаешь, что за человек Кора. Когда выяснилось, что они уже несколько месяцев как мертвы, она в лепешку готова была расшибиться, только бы честь честью отпустить их как можно скорее… В общем, ты знай, я постараюсь не держать зла на тебя, Ки. Но те, другие, кто был здесь сегодня, здорово перепуганы и к тому же оскорблены в лучших чувствах. Кое- кто так и будет косо смотреть на тебя: и надо же, мол, ей было к нам в Арфистов Брод приезжать…
Ки снова повесила голову. Похоже, это были самые добрые слова, которые ей предстояло нынче
