Беверли Жанно являла собой образец поразительной силы духа. Чарли делала вид, что записывает, но в этом не было необходимости. Жесткие инструкции Беверли отпечатались в каждой клеточке её мозга.
— Вы, надеюсь, понимаете, что нельзя приступать к работе, пока полиция официально не снимет ограждение, — сказала Беверли. — Понятия не имею, сколько продлится этот суд. Но как только он закончится, сразу же принимайтесь за работу – начинайте в тот же день, когда откроют доступ. Я хочу, чтобы работа началась как можно скорее и была выполнена быстро. Гостиную вымыть и покрасить, снаружи дом отскрести, окна помыть. На месте студии убрать все следы пожара, чтобы там могли начать работу строители, двор вычистить. — Она перевела дух и оглядела Чарли. — Сколько времени на это потребуется? Надеюсь, не более двух-трех дней. Вы уверены, что располагаете достаточным количеством людей, чтобы справиться с этим заказом быстро? Если нет, скажите сразу.
— Моя команда начнёт работу в ту же минуту, когда полиция позволит нам войти в дом. Я составлю смету к сегодняшнему вечеру и перешлю её по факсу вам в мотель. Вас это устроит?
Ни одна ремонтная фирма так не работает: клиенты обычно ждут своей очереди. Да и сама Чарли не взялась бы за дело на таких условиях, без всякой записи и конкретной даты начала работ, если бы не была новичком на рынке.
Она не стала говорить заказчице, что лишь недавно начала свое дело, а Беверли и не спрашивала. Чарли ещё раз напомнила себе, что не стоит терять чувства юмора. Она молилась, чтобы удалось найти дополнительных людей для этой работы. Пятидесятилетняя уборщица, у которой не все дома, и разнорабочий с сомнительными навыками вряд ли сумеют с этим справиться.
Сидевшие под кроватью Джо и Дульси переглянулись. Осталось только одно место, которое Беверли не удосужилась осмотреть.
Каблуки резко и уверенно застучали по плитке. Беверли остановилась возле кровати, её туфли оказались совсем близко от носика Дульси. Толстые лодыжки в плотных светлых чулках, бордовые туфли на шпильках с широкими ремешками на подъёме. Заскрипели пружины и исчезла одна нога, затем вторая – Беверли встала коленями на кровать.
Она уже успела повытаскивать все книги. Теперь сухой скользящий звук наводил на мысль, что она шарит рукой по стене или по съёмной полке, где Джанет держала салфетки, часы и дневник. Пружины жалобно скрипели, когда Беверли перемещала свой немалый вес.
Загромыхала доска, закрывавшая ящик за кроватью. Беверли шумно втянула воздух. Ящик открылся.
Джо и Дульси слышали, как Беверли копается в содержимом, но вскоре она закрыла ящик и слезла с кровати.
Когда Беверли потянула простыни, Дульси ухватила дневник зубами, скользнула мимо неё и затаилась между съехавшим одеялом и стеной. А когда новая хозяйка дома, сдёрнув постельное белье, швырнула простыни и одеяло на ковер, кошки метнулись к встроенному платяному шкафу.
Они выглянули оттуда, готовые снова броситься бежать.
Но Беверли не обернулась и не увидела их. Она перетряхнула постель, бросила всё на ковер, отогнула матрас от стены и заглянула под него, оттопырив обтянутую фиолетовой юбкой попу, которая казалась похожей на гигантскую сливу. Наконец Беверли выпрямилась, отряхнула пыль с костюма и ни с чем вернулась в гостиную.
Джо и Дульси не покидали своего убежища, прислушиваясь к тому, как закрылась входная дверь, встал на место засов, и Чарли прибила назад фанеру.
Когда далеко внизу заработал мотор, кошки выбрались из шкафа, подбежали к окну и увидели, как Беверли отъезжает от дома. Чарли на ласково мурлычащем «Мерседесе» уехала следом за ней.
В квартире снова стало тихо и пусто.
Устроившись на ковре, кошки положили дневник перед собой и аккуратно раскрыли на последних исписанных страничках.
Здесь были заметки об открытии выставки в Музее де Янга – записи, которые Джанет сделала, вероятно, всего за несколько дней до смерти.
«Какая ирония судьбы, что Кендрик входит в правление музея, где мне вручат две награды! Если бы он был членом жюри, мои работы даже не стали бы вывешивать. Похоже, на этот раз он не имел права голоса. А решение о награждении приняли члены жюри, спасибо им».
Между страничками была вложена групповая фотография, сделанная за неделю до выставки. Рядом с фигурой Мала Джанет пририсовала сову, так похожую на её бывшего мужа, что Дульси покатилась со смеху. У неказистой птицы были опущенные плечи и крючковатый нос Мала, а глаза явно напоминали круглые очки без оправы, которые он носил.
На фотографии Мал, сняв пиджак, держал глиняную скульптуру. Манжеты его белой рубашки были подвернуты, приоткрывая дорогие на вид, тяжелые и вычурные часы.
Джо уставился на снимок.
— Какой мужик будет носить часы, украшенные амурчиками с торчащими наружу крылышками? Довольно претенциозно для человека, который по идее должен обладать художественным вкусом.
— Откуда ты знаешь, что такое художественный вкус?
— Да уж не от Клайда, можешь быть уверена. Последняя запись была сделана Джанет вечером накануне смерти. Совсем коротенькая: всего несколько слов, записанных перед сном.
«Чудесный вечер в Музее де Янга. Две премии. Восторг. Всё отлично. Кроме того, что К. был там».
Между следующими страничками лежали газетная статья о выставке, счёт из гостиницы, квитанция за газ и простой листочек бумаги с какими-то наспех записанными цифрами.
— Это могут быть цифры пробега, — сказал Джо. — Для налогового учёта. Она записала показания спидометра перед отъездом и по возвращении домой.
Начальная цифра была зачеркнута, а вместо неё карандашом вписана другая, на двести миль больше.
— Предположим, она сперва записала неправильные данные, а потом исправила: поставила триста, а нужно было пятьсот.
— Должно быть, она очень торопилась, — сказала Дульси. — А что нам делать с дневником? Мы же не можем позволить Беверли или полиции найти его здесь.
— Нам нужно отдать его в полицию, Дульси. Эта книжечка может стать важной уликой.
— Но здесь много очень личного. Джанет не захотела бы, чтобы это зачитывалось в суде.
— У нас нет выбора, это действительно улика. И здесь есть кое-что о Робе Лэйке.
Дульси положила лапу на страницу, покрытую мелким аккуратным почерком Джанет.
— А вдруг они решат читать это вслух в суде? Если газеты доберутся до дневника, они напечатают всё. Включая то, что Джанет писала про Кендрика Мала, — Дульси лизнула грудку, разглаживая мех. — Джанет вряд ли захотела бы, чтобы это стало достоянием общественности и было растиражировано во всех газетах.
— Дневник принадлежит полиции. Макс Харпер не позволит газетчикам его заполучить.
— А детектив Мэррит позволит и даже Харпера не спросит.
— Ты считаешь, что Харпер позволит делать что-то у себя за спиной?
— Мэррит уже завалил это расследование, так ведь?
Джо вздохнул.
— Ты и сама в этом не очень уверена, правда? Мы спрячем дневник до вечера, а потом решим, что делать.
Кот встал и отправился на кухню.
Открыв лапой дверцу нижнего шкафчика, он порыскал среди кастрюль и сковородок и обнаружил аккуратно свёрнутые в рулончик полиэтиленовые пакеты, торчавшие из пустой кофейной банки.
