— Разве это не цэрэушный термин? — поинтересовалась Вильма.
— Кажется, мне попадалось такое в одном романтическом детективе, — предположила Мэйвити. — Они там использовали это выражение, когда ЦРУ пыталось замять какое-то дело.
Мэйвити, похоже, полностью оправилась от последствий травмы. Ее память восстановилась, и она смогла отчетливо описать все события, связанные со смертью Винтропа Джергена.
Когда правда об этом человеке стала известна и ей, она проявила недюжинную стойкость. Ее прежнее обожание сменилось гневом, а затем спокойной рассудительностью. Теперь все надежды она возлагала на Макса Харпера, рассчитывая, что он поможет ей восстановить сбережения.
Однако ее до глубины души огорчало то, что Дора и Ральф приехали в Молена-Пойнт не только чтобы поймать Камминга, но и чтобы уберечь ее саму от потери денег. Выходило, что Дора умерла, пытаясь помочь ей.
Этим вечером Мэйвити была одета не в свою обычную белую униформу, а в новый нежно-голубой брючный костюмчик, который сосватала ей Вильма. Этот цвет был ей очень к лицу, а вкупе с восстановившимся здоровьем перемена гардероба казалась символом начала новой жизни.
Из всей компании, похоже, лишь Макс Харпер ощущал волнение Чарли. Он сидел, вытянув длинные ноги и прихлебывая пиво, и с интересом наблюдал за девушкой. Она явно была напряжена: ее худые руки находились в постоянном движении – разглаживали и одергивали юбку. Он размышлял над причинами ее беспокойства и прокручивал в уме последние детали дела Слудеров и Джергена, одновременно следя за разговором и ощущая присутствие иных гостей, которые устроились на брусчатке возле стола; это привносило в его чувства некий дискомфорт.
На первый взгляд могло показаться, что кошки отрешенно уписывают рыбу со своей тарелочки. Однако внимательный наблюдатель по движениям хвостов и ушей заметил бы, что они настороженно следят за каждым словом. Когда из уст Харпера прозвучали слова о «кошачьем ходе», обе пары мохнатых ушей развернулись в его сторону, а кончик хвоста Дульси описал гневную дугу и лишь потом затих.
Он знал, что у него уже просто бзик в отношении кошек, и некоторые из его безумных идей временами заставляли сомневаться в здравии собственного рассудка. Наверняка зверьки просто реагировали на слово «кошка», которое им хорошо знакомо, поскольку они часто слышат его от своих хозяев в простых житейских ситуациях. «Пора кормить кошку». «Надо выпустить кошку погулять». Обычный условный рефлекс, характерный для всех животных.
И все-таки он продолжал наблюдать за ними.
Внутренний голос твердил ему, что моментальная реакция этих кошек выходит далеко за рамки условного рефлекса.
Кошки на него даже не взглянули. Казалось, они и не подозревают о его заинтересованности. Они выглядели столь же безучастными, как любое другое животное.
Вот только любое другое животное не было бы столь безучастным.
Собака или лошадь, если вы на них будете пристально смотреть, обычно отвечают вам взглядом. Пристальный взгляд несет в себе угрозу, а на противника необходимо посмотреть, чтобы оценить его силы и степень этой угрозы. Поэтому одно из правил обращения со злой собакой состоит в том, чтобы ни в коем случае не сверлить ее взглядом. Кошки также не переносят внимательного наблюдения. Разумеется, наделенные превосходным боковым зрением, эти двое отлично знали о его интересе, и тем не менее ни разу не посмотрели в его сторону. Похоже, они его намеренно игнорировали.
Никто за столом не обращал внимания на его озабоченность. Чарли, Клайд, Вильма и Мэйвити оживленно делились впечатлениями от вечеринки в библиотеке, с которой они только что вернулись. Они решили продлить праздник и устроить посиделки в патио, где только-только были завершены последние штрихи благоустройства. Сама библиотечная пирушка не мало удивила и вызвала некоторое раздражение у Харпера. Прием в честь кошки. Гулянка в честь библиотечной кошки Вильмы. В Молена-Пойнт такое случилось впервые, да и вряд ли какая-либо публичная библиотека могла похвастаться подобным событием.
Другим поводом для вечеринки, хотя и неафишируемым, стал уход Фреды Брэкет. Бывшая начальница библиотеки покинула Молена-Пойнт двумя днями ранее и уехала в Лос-Анджелес; там ей предложили более высокооплачиваемую должность в библиотеке, которая, вероятно, никогда не вознамерится обзавестись кошкой. В библиотеке, которая наверняка не отличается ни оригинальностью, ни нестандартным взглядом на жизнь, ни энтузиазмом сотрудников; словом, где нет ничего того, что составляло достоинство учреждения в их городке.
Не стоит ему так волноваться из-за кошек. Но жители Молена-Пойнт развернули такое движение в поддержку Дульси, были охвачены таким искренним и безграничным желанием помочь, что даже такой твердолобый коп не сумел не заразиться этой страстью.
Дульси медленно поедала свои кусочки рыбы, вполглаза следила за смотревшим в ее сторону Харпером и вспоминала роскошный вечер в свою честь. Она устроилась на любимом столе в читальном зале, том самом, где она тайно провела столько счастливых часов. Подобно королевской особе она горделиво сидела на шелковой подушке персикового цвета, которая была подарена ей галереей Сесили Аронсон. И все суетились вокруг, осыпая комплиментами, Джо восхищенно смотрел на нее с верхней полки книжного стеллажа, а Дэнни Маккой из местной газеты отщелкал несколько пленок, снимая ее в разных ракурсах: и с гостями, и с членами городского совета, и с мэром, и в компании друзей.
Дэнни привел с собой еще и съемочную группу местного телевидения, так что репортаж о празднике в библиотеке должен был появиться в одиннадцатичасовых новостях. Юный Дилон Торвелл разрезал торт, который Джордж Джолли собственноручно испек и украсил полосатой фигуркой кошки, стоящей над открытой книгой. Мистер Джолли, как и подавляющее число присутствующих на вечеринке, наверняка не подозревал, насколько в точку он попал с этой шоколадной скульптурой. Пожалуй, самый ценный подарок – портрет Дульси – преподнесла Чарли; его повесят в главном читальном зале над альбомом, куда были вклеены все сорок петиций, а также посвященные кошке статьи из прессы.
Даже знаменитый Моррис, который мог повелевать людьми одним лишь движением усов, вряд ли удостаивался таких почестей. Дульси чувствовала себя священной египетской кошкой из дворцовых покоев Ура, ее переполняло ощущение радости и любви к окружающим; она была так счастлива, что мурлыкала без остановки.
Но голова шла кругом не только от чудесной вечеринки в ее честь, не только от радости, что Фреда навсегда покинула Молена-Пойнт, но и оттого, что Трой Хоук попал за решетку по обвинению в убийстве Джергена и нападении на Мэйвити. А скоро, если Макс Харпер добьется успеха, Мэйвити получит и утраченные деньги.
Жизнь хороша, думала Дульси.
Облизывая усы, она с интересом вслушивалась в рассказ Макса Харпера, который тот назвал «кошачьим ходом». Он последовательно излагал все те события, что привели Хоука в тюрьму, где в настоящее время он и находился в ожидании суда.
Хоука не обвиняли в убийстве Доры и Ральфа Слудеров. Это преступление, полагал Харпер (и кошки были с ним согласны), совершил сам Камминг, он же Джерген. Однако ему больше не приходилось опасаться людского суда. Если уж ему и предстояла расплата, то она будет назначена властью гораздо более могущественной, нежели любой местный суд.
Полиэтиленовый пакетик с морфием был обнаружен в квартире Джергена, прикрепленный к пластиковому корпусу внутри монитора компьютера.
— Возможно, и Слудеров убил Хоук, — сказал Харпер, — а после убийства Джергена засунул пакетик в его монитор, что бы свалить на него вину. Но у нас нет на то доказательств, никаких следов Хоука на пакетике или в компьютере.
— А что насчет Бернины? — поинтересовалась Чарли. — Она ведь обедала с Дорой и Ральфом.
— Это было днем раньше, — напомнил Харпер. — В тот вечер, когда Слудеры получили смертельную дозу, они обедали в другом ресторане, у Люпа, это дальше по побережью. Там есть отдельные кабинеты. Вряд ли они сами про них знали. И хотя Джерген вошел через черный ход, да еще напялив на себя яркую футболку и дурацкую кепку, один из официантов все же узнал его. — Капитан покачал головой. — Возможно, этот человек в цифрах и был докой, но вот в маскировке он ничего не смыслил. Что же касается Бернины, то
