преступлениям.
– Макманн, расскажите мне о Билли Хоупвелле и Элен Досон-Смит. – Карли тут же почувствовала, как у него напряглась спина. – Бернс утверждал, что это вы убили их обоих. И Фэрин Престон, и я слышали его обвинения, – продолжала Карли, внимательно наблюдая за реакцией Райана. – Когда мы вернемся, Фэрин Престон потребует от вас объяснений. Вы готовы к серьезному разговору с ней?
Райан молча стоял спиной к Карли, а она обрабатывала его раны и царапины.
– Расскажите мне о “Вечернем клубе”, Макманн. Расскажите, как туда попал Билли Хоупвелл и как он застрелил Элен Досон-Смит, чтобы его оставили в покое. А вы, Макманн, тоже член этого милого заведения? Принимали непосредственное участие в его так называемой деятельности?
В глазах Райана вспыхнула ярость.
– Что вы хотите знать? Спал ли я с теми женщинами за деньги? Или вас интересуют пикантные подробности? Как, сколько раз, за какую сумму? Что вы хотите услышать от меня, Карли?
– Меня интересуют только подробности, прямо или косвенно связанные с убийством Элен Досон-Смит. Любовные же откровения не возбуждают моего любопытства.
– А если я скажу вам, что никогда, ни разу не встречался с теми женщинами? Вы поверите мне?
– Не встречались? – с сомнением покачала головой Карли. – Поверить в это трудно, Макманн.
– Так вот, заявляю я никогда не спал с женщинами – членами “Вечернего клуба” за деньги! И без денег тоже. А верить мне или нет – ваше дело!
Карли охватили противоречивые чувства. Как молодая особа, питающая симпатию к Райану, она была удовлетворена его словами и очень хотела верить ему Но как опытный юрист, Карли знала, что подобные заявления нельзя принимать на веру, пока отсутствуют неопровержимые факты, подтверждающие их.
– Давайте вернемся к Билли Хоупвеллу, только сформулируем вопрос по-другому. Как получилось, что он влип в эту грязную историю, хотя рядом с ним постоянно находился его старший товарищ и наставник Райан Макманн? Вы же занимались с Билли, помогали ему, следили за каждым его шагом!
– Я не следил за каждым его шагом! Но чувствовал: с парнем что-то неладно. Догадывался, что он попал в какую-то историю и над ним сгущаются тучи. Билли был постоянно испуган, дергался, опасливо озирался, вздрагивал при каждом шорохе. Я много раз пытался поговорить с ним, но вы ведь знаете, что вытянуть из него слово было трудно, а уж заставить членораздельно объяснить, в чем дело, и вовсе невозможно. На мои наводящие вопросы он что-то мычал, иногда, заикаясь, произносил несколько слов… Однажды Билли даже сказал несколько фраз насчет своей матери, которая не одобрила бы его поведения и очень огорчилась бы… Но это все было до того, как по тюрьме распространились слухи о связях молодых заключенных с местными женщинами. И о деньгах, получаемых парнями от этих женщин.
У Карли возникали все новые и новые вопросы. Почему Райан не пытался помочь Билли по-настоящему? Не поделился своими сомнениями и опасениями насчет Хоупвелла с кем-нибудь из администрации тюрьмы? Почему слушал сплетни и хранил молчание вплоть до сегодняшнего дня, когда она вынудила его признаться?
Почему? Наверное, потому, что Макманн не доверял и не доверяет юридической системе и ее представителям. Боялся, что его не освободят досрочно, а Билли продлят срок заключения? Видимо, да.
– Сначала я не прислушивался к сплетням и разговорам молодых заключенных, – продолжал Райан. – Но это все равно доходило до меня. Отовсюду доносился похотливый шепоток, смех. Молодые парни говорили о женщинах, живущих и работающих в городе и, в частности, на базе, делились наблюдениями, впечатлениями. Дважды в неделю мне приходилось слушать это, поскольку я приезжал в тюрьму заниматься с Билли и другими заключенными. Парни рассказывали, как эти дамочки, надев коротенькие шорты, играют в гольф или в облегающих брюках катаются верхом. Вспоминали секретарш в мини-юбках, выходящих курить в обеденный перерыв на свежий воздух, женщин-офицеров, в свободное от службы время прогуливающихся по улицам, их легкомысленные наряды – узкие юбочки и маечки, стройные ножки…
Услышав это, Карли почувствовала острое раздражение. Райан прав: женщины, жены военных, женщины-военнослужащие не должны в столь легкомысленном виде разгуливать по улицам даже в свободное от службы время, особенно если на территории военной базы расположена тюрьма! Но делиться этими соображениями с Макманном она, разумеется, не сочла нужным. Сейчас важнее всего продолжить беседу, не позволить Макманну замолчать и замкнуться в себе.
– По-моему, для молодых мужчин, вынужденных долгое время обходиться без женщин, вполне естественно мечтать о них, фантазировать, – заметила Карли.
– Вы думаете? – усмехнулся Райан. – Что ж, возможно, вы правы, хотя… – Он замолчал.
– Хотя что?
– Ну… вот я, например, почти свободный человек и могу ходить куда хочу, однако…
– Договаривайте, Райан!
– Однажды я случайно увидел вас, вы шли по Ченнал-Серкл, направляясь к одному из академических зданий. Солнце садилось, и вдруг его последние яркие лучи осветили ваши волосы, и они вспыхнули, точно пламя. Я до сих пор помню, как это взволновало меня, и сейчас, рассказывая об этом, я тоже волнуюсь.
Пристальный взгляд Райана скользнул по лицу Карли, затем переместился ниже, и она напряглась, а сердце часто и гулко забилось.
– Вы были в туфлях на высоких каблуках, двигались удивительно грациозно, и я тогда подумал: как можно так легко ходить в туфлях на высоких каблуках?
– И о чем еще вы подумали?
– О том, как было бы прекрасно посадить вас к себе на колени и погладить ваши стройные ноги. Я… я и сейчас мечтаю об этом.
Карли опустила голову, боясь признаться и себе в том, как часто думала о нем, вспоминала его мускулистую фигуру, представляла, как сильные руки Райана ласкают ее. Но выдать свои чувства сейчас
