них десять были готы, один грек и один финикиянин. Зур-Иргак не только отказался вступить в число этих избранников, но не явился на празднество, сказавшись больным. Водан дал каждому по жезлу, испещренному рунами.
– Вы, благочестивые дроты, цари храма сего! – сказал им царь. – Вы охранители святыни, вы мои советники, вы будете писать по моим указаниям на деревянных досках законы, будете хранить их и истолковывать их согласно воле богов и откровениям, которые будете получать от них, всеблагих владык наших. Вместе с вами буду созывать народное вече и на вашу мудрость и повиновение воле богов надеюсь для просвещения темных людей. Богам угодно часто открывать свою волю, то одним владыкам и мудрецам, то всем людям. Вокруг храма построены поэтому не только ваши жилища, святые мудрые отцы мои, но еще и храмина большая для мудрых дев, обладающих даром предвидения, посещаемых вещими снами и беседующих с богами и духами стихий. Мудрая Вала станет во главе их и будет их начальницей и учительницей.
Девы окружили царя. Он дал им щит, на котором были изображены многочисленные руны, и такие же жезлы, как розданные дротам.
– Мудрая Вала! – сказал Водан старшей прорицательнице. – Ты еще молода годами, но много дали тебе в награду боги. Ты умеешь читать священные руны, а боги тебе в видениях многое открывают. Учи великой мудрости подруг своих и все вместе просвещайте людей, открывая им то, что боги дозволяют открыть. Раздай каждой из них по жезлу с изображением священных рун, а щит повесь в нашей общей палате и читай на нем судьбу всех, кто к тебе будет обращаться.
– А ты, названный отец мой, блистательный князь Изэ Гюльфе, – обратился Водан к предводителю квенов. – Велик ты пред богами за то, что постиг их благость и мудрое учение, данное от них людям. Я отныне твой сын, а мы все защитники твои. Да будет в этом храме твое место всегда первое, и да отдают тебе народы наши хвалу, честь и поклонение, как верховному владыке. Город сей наименуем Сигтуна[41]. Спутники мои все помнят доблестного второго мужа моей матери Фредлава Сигге, бывшего мне за отца в молодые мои годы, храброго предводителя многих из вас, мужа честного и благочестивого. Да хранят его боги многие лета.
Народ восторженно приветствовал царя асов и князя квенов, поднял их на щиты и при громких криках понес в палаты Водана, где для почетных гостей было приготовлено пиршество. Всем же жителям города Сигтуна и селения квенов Гюльфе были так же запасены яства и питье на многочисленных столах, расположенных в поле, на опушке священной рощи.
ЦАРИЦА ФРИГГ
От этих празднеств Водан вернулся в свои палаты торжествующий, но величайшее неудовольствие сменило его радость, когда его встретил один Авгил с несколькими приближенными.
– Царь! – объявил ему Авгил. – Царица не может к тебе выйти. У нее старые раны, полученные на войне, от северной, все еще холодной и ненастной весны разболелись. Она совершенно нездорова и просит тебя скорее кончить пиршество, на котором она присутствовать не в состоянии, и по окончании поспешить к ней.
– Сегодня такой великий день, – сказал Водан, – что и на смертном одре она могла бы себя приказать принести. Но да простит ее небо. Приду к ней тотчас по окончании столования.
Пир продолжался долго. Отсутствие жены испортило Водану все настроение. Он едва сдерживался, чтоб не показать присутствующим своего дурного расположения духа. Уже наступила ночь, когда он отпустил гостей и прошел в покои царицы. Фригг еще не ложилась. Она сидела в глубоком кресле, полураздетая. Дважды раненная ее правая рука лежала на перевязи.
– Я тебя не встретила, – сказала она, – потому что больна. Удар ножа Балты и отравленная стрела Мимира дают себя чувствовать. Сегодня от раннего весеннего холода сильно страдаю. Пора было бы цветам цвести, а здесь еще морозы. Но ты мне скажи, что было там? Я порадуюсь с тобой.
– У потомков ты будешь богиней, а я буду богом! – провозгласил восторженный царь.
– Этому не верить я первым делом научу детей наших! – воскликнула Фригг.
– Ты против меня пойдешь?
– Против тебя и против всех мудрецов и волхвов твоих, которые тебя провозглашают творцом нового верования.
– Никогда я не думал, что дорогая моя Фригг, которой я жизнь отдал, за которую кровь проливал, не пойдет со мной рядом! – воскликнул удивленный Водан.
– И я этого не ждала, – сказала Фригг, обнимая его левой рукой. – Я не ждала, что ты, не только мудрый царь кочующего народа, не только богатырь, но еще ученик великого и вещего Драгомира, поучавшийся мудрости волхвов сарматских, персидских, иудейских, вавилонских и египетских, учредишь новое идолопоклонство, когда Эллада и Рим старым возмущаются и в богов прадедов своих более не верят.
– То Эллада и Рим, а то готы и квены! – возразил Водан. – Квены в меня и в тебя много веков еще верить будут. И из слияния квенов с готами может образоваться великий народ. И на нашем озере могут вырасти Афины!
– И в этих Афинах отдаленного будущего будут проклинать память выдававшего себя за бога.
– Странная ты женщина! – воскликнул муж. – Не радует тебя моя слава, и для мрачной картины отдаленного будущего ты обращаешься даже к преданиям седой старины.
– Я женщина не странная, – сказала Фригг, – а любящая. Любила я тебя простым воином, любила вождем возвысивших тебя народов и буду тебя любить вечно, живая и мертвая, живого и мертвого. Конечно, сердце мое переполняется горечью, когда я представляю себе, как из тебя сделают посмешище, какое иные греки делают из своего Зевса. Я более тебя ревностно охраняю твою честь. Меня сказки о богах и витязях не увлекают, когда они явно лживы. От тебя слышала я высшее учение! – продолжала Фригг. – Ты ученик вещего Драгомира. Ты имел видения, и тебя посещали пророческие сны. Ты этим дикарям заведомо лжешь. Ты учредил совет лгунов, дротов, ты открыл училище лгуний и поставил во главе его обманщицу Валу, которая неспособна двух слов правды сказать.
– Ты меня к ней ревнуешь? – уязвленно спросил царь.
– Она молода и красива, знает все твои песни и изречения и слагает в стихах и свои! – отвечала спокойно, но не без отголоска почувствованного оскорбления царица. – Но я не ревную. Я своего места жены никому не уступлю. Это правда. Но я так же знаю, что его никто у меня и отнять не может. Вещие девы только твое оружие, чтобы людей морочить. То же и дроты. Если ли между ними хоть один правдивый, добродетельный человек? Отчего нет среди них Зур-Иргака?
