— Вы сказали, что вам это безразлично.
— Да, но почему именно это? Почему?
Под пристальным взглядом доктора Симон сжался и пробормотал:
— Только один человек способен был это угадать!
Жерардек коротко рассмеялся.
— И только он мог угадать место тайника, — продолжал Симон. Доктор хохотал. Выпавший монокль звякнул о чернильницу.
— Арсен Люпен! Арсен Люпен! — в неописуемом ужасе воскликнул Симон.
— Ты угадал, — сквозь смех сказал доктор.
Он вытащил из кармана какую-то баночку и принялся с помощью ее содержимого снимать грим с лица. Потом вытерся полотенцем, и перед Симоном предстал улыбающийся дон Луис.
— Арсен Люпен… Арсен Люпен! — повторял тупо Симон. — Я пропал…
— Совершенно верно, мой старый, но недалекий друг! — воскликнул дон Луис. — Как же ты глуп! Неужели ты вообразил, что так легко будет запереть меня в той газовой ловушке… Я еще тогда мог бы попросту схватить тебя за шиворот, и мы тут же разыграли бы пятый акт нашей драмы. Но в таком случае он был бы чересчур коротким, а я слишком люблю сценические эффекты, чтобы на это согласиться. Гораздо интереснее было подвесить мой электрический фонарь и оставить его раскачиваться, а самому послушать, как трижды отрекался от меня бедняга Патриций, и видеть, как он запирал меня в комнате, вернее, мой фонарь… А когда ты запер дом, как заботливый хозяин, и ушел, я и не подумал торопиться за тобой, так как знал прекрасно, что ты отправишься к Вашеро. Там ты допустил промах, дружище! В швейцарской, на старой газете Вашеро записал номер телефона. Я воспользовался им, позвонил и спросил: «Я только что звонил вам, но забыл спросить адрес». Мне ответили: «Доктор Жерардек, бульвар Монморанси». Я мигом сообразил. Доктор Жерардек? Значит, лечение горла, а потом фальшивый паспорт! И я отправился сюда, не занявшись даже судьбой бедняги Вашеро, которого ты, наверно, где-нибудь придушил, чтобы избавиться от лишнего свидетеля. Здесь я нашел доктора Жерардека, прекрасного человека, и он уступил мне свой кабинет, на время, конечно… У меня было еще два часа времени. Их я употребил на то, чтобы отправиться на барку, завладеть миллионами, устроить еще кое-какие дела и потом явиться сюда.
Дон Луис остановился перед Симоном.
— Ты готов? — спросил он.
Тот вздрогнул.
— К чему?
— Как к чему? Ты забыл? К путешествию! Паспорт в порядке, прямое сообщение Париж — ад. Скорый поезд, отдельное купе-гроб. Разве ты не согласен? Все готово!
Симон попытался встать, но ноги не держали его.
— А Патриций? — прошептал он.
— Что Патриций?
— Я предлагаю его жизнь в обмен на свою.
Дон Луис скрестил на груди руки и в упор посмотрел на Симона.
— Неужели ты всех судишь по себе? — спросил он. — Как бы я мог бросить друга в несчастьи?
Он открыл дверь и крикнул:
— Вы здесь, капитан? Как вы себя чувствуете? Вы не особенно удивлены, что видите меня? Нет, пожалуйста, без благодарностей… Идите сюда, вас желает видеть Симон!
В комнату вошел Бельваль, очень бледный, с забинтованной головой. При виде Симона он сделал гневный жест и побледнел еще больше.
Все трое молчали. Потом дон Луис, потирая руки, сказал вполголоса:
— Какая превосходная сцена! Отец и сын! Преступник и его жертва! Внимание… Что они будут делать? Убьет ли сын отца или отец сына? Потрясающая минута… Какая тишина! Говорит только голос крови… Они бросятся сейчас один к другому, чтобы задушить!
Патриций сделал два шага и вытянул руки, готовясь схватить Симона за горло.
— Патриций! Патриций! — вскричал тот умоляюще.
Руки капитана опустились. Он взглянул на человека, с которым его связывали такие страшные узы, и сказал:
— Скажите мне, где Коралия, и я сохраню вам жизнь.
Симон вздрогнул. При упоминании имени Коралии к нему вернулась его всегдашняя энергия.
— Жизнь Коралии в обмен на мою? Нет, я предпочитаю умереть… Отказаться от золота? Нет, нет! Лучше смерть!
— Убейте его, капитан, раз он сам это предпочитает, — посоветовал дон Луис.
На лице Бельваля отразилась мучительная борьба.
— Нет, нет, я не могу, — наконец тихо сказал он.
— Почему же? — настаивал дон Луис. — Это так легко… Сверните ему шею, как цыпленку.
— Не могу…
— Что вас останавливает? Ведь если бы это был один из «бошей» на поле битвы…
— Да, но этот человек…
— Может быть, вам больше подойдет пистолет? Вот, возьмите мой…
Бельваль, все еще колеблясь, взял пистолет и прицелился в Симона. Тот сидел с закрытыми глазами. Напряжение выдавали выступившие на лбу капельки пота.
Рука Патриция опустилась.
— Нет, не могу, — повторил он.
— Вы все еще думаете, что он ваш отец, капитан? — спросил дон Луис.
— Да, — тихо ответил Бельваль. — Многое заставляет так думать…
— Но не все ли равно, раз это убийца?
— Нет, я не имею права. Пусть он умрет, но не от моей руки…
— Вы имеете право, капитан!
— Это было бы самым страшным преступлением…
Дон Луис подошел к нему, положил руку на плечо и спросил:
— Неужели вы думаете, что я бы советовал вам убить его, если бы это действительно был ваш отец?
Патриций посмотрел на него безумным взглядом.
— Вы что-нибудь знаете? О, умоляю вас…
Дон Луис продолжал:
— Неужели вы думаете, что я мог бы так поступить, если бы этот человек действительно был вашим отцом?
— Стало быть, он не отец мне? — с надеждой воскликнул Бельваль.
— Нет, нет! Разве вы до сих пор не поняли? Стоит только взглянуть на этого негодяя, чтобы понять, что в его голове могли зарождаться планы только самых низких преступлений! В этой подлой драме он единственное действующее лицо! Все думали, что преступников было двое, сначала Эссарец, потом Симон. Но на самом деле все зло творил этот тип. Прежде Я-Бона, Вашеро и Грегуара он убил еще одного человека — вашего отца, Патриций, и это его крики вы слышали тогда по телефону… Теперь вы понимаете?
— Мой отец! — тупо повторил он. — Это он звал меня? Его голос я слышал?
— Да, это был ваш отец.
Симон оставался недвижим. Глаза его горели злобой, как у загнанного зверя.
— Кто ты? — спросил его Бельваль. — Его имя, ради Бога? — обратился он к дону Луису.
— Его имя? Разве вы еще не догадались? Я предполагал это с первого же дня.
Дон Луис выдержал паузу.
— Эссарец-бей!
Патриций вздрогнул, точно от удара. Он уже не размышлял, правда ли это и насколько это могло быть правдой. Для него было ясно, что перед ним Эссарец-бей, убивший его отца. И убивший дважды — лишив Коралии, отняв счастье и смысл жизни, и потом в библиотеке, когда Арман Бельваль говорил по телефону с сыном.
