Винни называл этот час непонятным временем, потому что никто не понимал, чем можно заняться с без четверти одиннадцатого до четверти первого.
С этими четвертинками все непонятно, - думал он. - С поллитрй ясно: съел, добавил - и порядок. А четвертинок сколько не пей - все ни то ни се. То все мало, а то - раз и все. И считать неудобно. Две поллитры - литр. А четвертинка только к портвейну ноль семьдесят пять прибавляется. Но так можно и сблевнуть.
От этих мыслей время стало совсем непонятным, и чтобы не упасть духом, он негромко забурчал песенку:
Рюмка конька
Чтоб не болела башка.
Водки двести
Чтоб плюнуть в подъезде.
Пива литров пять
Чтобы сразу спать.
Но не пей вино
Для гостей оно.
- Винни, а что такое двести? - спросил Питачок у него за спиной.
- Двести - это минимум.
Питачок шмыгнул носом.
Винни понимал, что можно бы сходить и в гости. Но они с Питачком вчера везде уже были. И еще неизвестно, обрадуется ли им, скажем, Сава. Кто знает, что они вчера вытворяли? Может быть, до Пятницы у нее лучше вообще не появляться. В общем, все непонятно.
Непонятное это время - между утром и днем...
И вдруг он придумал!
- А давай позвоним!
- Во что?
- Не во что, а кому.
- А кому?
- Саве!
- А чем?
- Телефоном! Давай позвоним Саве, спросим, как здоровье, расскажем новости и вообще обо всем. Может, она позовет в гости.
- Ой, Винни, давай! - Питачок даже подпрыгнул от радости. - А какие новости мы расскажем?
- Какие будут.
И друзья дружно свернули на тропинку, которая вела к норе Кролика.
Телефон в Лесу был только у Кролика. Но зато он был автомобильный. Кролик взял этот телефон в автомобиле, который однажды остановился на краю Леса. Он хотел взять еще и плеер, но тут появились какие-то Люди, он испугался и убежал. А когда вернулся, автомобиля уже не было.
Очень скоро медведь с поросенком оказались перед большой дырой, с которой и начиналась Кроличья нора.
- Хозяева дома? - жизнерадостно обратился Бух в темноту.
- Дома никого нет, - донеслось оттуда строго.
- А это кто говорит?
- Никто.
- Скажи, Никто, а это не глинтвейном пахнет?
- Не глинтвейном, конечно.
- А это случайно не ты говоришь, Кролик?
- Нет, не я.
- А тогда где же ты?
- Я ушел.
- Не к своему ли другу Винни-Буху?
- Нет, не к Буху. Я ушел неизвестно куда.
- Неизвестно куда! Вот и Новость, Питачок! Кролик ушел Неизвестно Куда! Он теперь Неизвестно Где! Нужно срочно сообщить Саве.
- Вот-вот, идите и сообщайте, - донеслось из темноты.
- Нет, мы лучше позвоним ей по автомобильному. Полезли, Питачок.
- Ой, блин, - раздалось снизу. И еще было слышно, как хлопнула какая-то маленькая дверца.
И хотя внизу действительно Никого не было, Кролик, похоже, ушел совсем недавно. Чайник с глинтвейном на столе вовсю еще пускал приторный гвоздичный пар из носика.
- Вот видишь, Питачок, а Никто не знал про глинтвейн. Принеси себе стакан, а я возьму этот. Уффф, горячо! А вот и автомобила.
Винни знал, как нужно звонить, потому что Кролик ему показывал, когда хвастался. А так как хвастался он довольно часто, не запомнить было трудно, даже если у тебя в голове опилки. Нужно просто нажать на красную кнопку, экранчик загорится, а потом нужно поднести трубку к уху и говорить.
Первое время, кстати, телефон еще иногда начинал звонить сам собой, и Кролику приходилось накрывать его подушкой.
- Ой, Винни, тут что-то написано! - восклинул Питачок, когда экранчик засветился.
- Угу, - буркнул медведь. Он любил литературу, особенно стихи и песни, но не очень любил буквы.
- Сможешь прочитать?
- Угу.
Он поднес трубку ближе к пуговицам. Повернул телефон боком. Перевернул его вверх ногами. Даже понюхал (трубка пахла пластмассой). Но после всех этих операций значение букв яснее не стало.
- Да, Питачок, я вспомнил. Я забыл очки.
- А разве ты носишь очки?
- В том-то и дело, что не ношу. Они в шкафчике лежат. Можешь сам прочитать?
- Тут написано... Тут написано... Ну, наверное... А, точно: Я ВАС СЛУШАЮ. САВА.
- Ага, очень хорошо. Слушай, Сава! Мы с Питачком сообщаем Новость. Кролик ушел Неизвестно Куда. Он Неизвестно Где. Это Бух. Алле! Алле!
Винни также помнил, что, когда Кролик говорил по телефону, он все время повторял Алле! Алле!
Трубка молчала.
- Молчит... - задумчиво сказал Бух, допивая очередной стакан. - Может, она обиделась?
- Ой, нет, Винни...
- Думаешь, Сава не обиделась?
- Нет, не так...
- Ну, знаешь, Питачок, так не бывает. Или уж обиделась, или уж нет. Посерединке быть не может. Для посерединки и слова-то нет. Ты хочешь сказать недообиделась? Или даже перенедообиделась? Или, может, недоперенедообиделась?! Или, может...
- Нет.
- А что же ты хочешь тогда сказать?
- Я хочу сказать, что у Савы телефона нет.
- А как это связано с обидой, объяснись!
- Она тебя не слышит!
- А-а!.. Не хо-очет слушать!
- Не может.
- Во до чего дошло! Не может слушать Винни-Буха! И видеть, может, меня не может?
- Не кипятись, Винни! У Савы нет телефона, поэтому она не может тебя слышать.
- Что ж тогда она писала-то? Мол, Сава, у телефона... Мол, слу-ушает...
- А может, это не она.
- Думаешь, кто-то Савой подписался? Тигра?
- Может, я не совсем правильно прочитал... Только у Тигры тоже телефона нет.
- А у этого бомжа Ё автомобилы и подавно быть не может, - добавил Бух. - К тому же его вчера взяли в
