Слушая его, Канарис вздрагивал от возбуждения. Комбинированный электронный взрыватель! Все эти месяцы немцы пытались использовать идею американцев. Но пока они топтались на месте. Заокеанская же агентура абвера доносила: работа над новым взрывателем в США продвигается успешно.
Абст снова дал кислород Бретмюллеру. Тот продолжал:
— Позже, когда мы закончили зарядку и ушли под воду, я вскрыл портфель. Там был дневник руководителя группы и, кроме того, чертежи…
— Взрывателя?!
Бретмюллер кивнул.
— Где он, этот портфель? — спросил Канарис и осекся, вспомнив, при каких обстоятельствах был спасен командир “Виперы”.
— Портфель… — Бретмюллер потер лоб тыльной стороной забинтованного кулака. — Да, портфель свиной кожи. Он был в моей каюте. Для верности я запер его в сейф. Он и сейчас где-то там, в лодке…
Возникла пауза. Канарис напряженно думал. Вот он пальцами коснулся колена Бретмюллера:
— Какие глубины в гроте во время полной воды? Вам удалось сделать промер?
— Там очень глубоко.
— Сколько же?
— Футов двести пятьдесят—триста… Простите, очень кружится голова. И боль начинается — все та же дикая, нечеловеческая боль. Позвольте мне заснуть.
— Разговор надо продолжать, — жестко сказа Абст. — Господин адмирал, пожалуйста…
— Да, да, — проговорил Канарис, дружески улыбнувшись Бретмюллеру.
— Еще несколько вопросов, и мы оставим вас в покое. Тогда вы сможете хорошо отдохнуть. Ну-ка, напрягите память и прикиньте ширину туннеля. Может ли войти в него подводная лодка?
— Вы же знаете, что сталось с моей! — с горечью вскричал Бретмюллер. — Неужели пошлете туда другую? Проникнуть на лодке в грот невозможно. Разве что водолаз сядет верхом на ее штевень и будет командовать рулевым… Нет, нет, это невероятно!
— Какова длина туннеля?
— Полкабельтова или немного больше… — Бретмюллера вдруг охватила злоба. — Да что вы все о туннеле и гроте?! А корабль? А люди? Что с ними, где лежат их кости, это вас не интересует?
Наступила тягостная пауза.
— Полно, Бретмюллер, — мягко сказал Абст. — Мы понимаем ваше состояние. Сочувствуем… Старайтесь не волноваться, вам это вредно.
Канарис сидел, не сводя глаз с больного, что-то напряженно обдумывая. Губы его шевелились, пальцы рук двигались, будто он разговаривал сам с собой. Вот он наклонился вперед, выставил ладони:
— До вас никто не побывал в гроте? Вы не обнаружили там чьих-либо следов?
— Не торопитесь с ответом, — вставил Абст, — припомните получше, не ошибитесь.
Бретмюллер покачал головой.
— Решительно никаких следов пребывания в гроте людей? — переспросил Канарис.
— Нет.
— Вы сказали, у вас был дыхательный аппарат… Один?
— Аппаратов было много, на всю команду. Но я не мог разрешить воспользоваться ими. Я имел строгий приказ: на базе ни при каких обстоятельствах не должны знать, что возле нее побывала германская лодка. Если бы люди выплыли в респираторах… Короче, я выполнил приказ!
— Так вы сами уничтожили лодку и весь экипаж?!
— Сам! — Бретмюллер повалился в кровать, уткнулся лицом в подушку, заколотил по голове обезображенными руками. — Я сам взорвал корабль, утопил людей. Зачем? Во имя чего? О, будьте вы прокляты!
Канарис нагнулся к Бретмюллеру, взял его за плечи, потряс.
Внезапно больной затих.
— Осторожно! — воскликнул Абст.
Но было поздно.
Бретмюллер рывком приподнялся в кровати. Руки его обвились вокруг шеи Канариса, и тот увидел возле себя физиономию сумасшедшего с оскаленными зубами.
Канарис вскрикнул и лишился сознания.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Смакуя, Канарис сделал несколько глотков и откинулся в кресле.
— Славный кофе! — сказал он. — Такой я пробовал, помнится, в Марокко.
Абст тихо рассмеялся:
— Этот рецепт оттуда и вывезен!
И он долго рассказывал, как перехитрил в Танжере владельца портовой кофейни, ревниво оберегавшего свой секрет приготовления лучшего в городе кофе. Приключение было веселое, Абст действовал остроумно, и сейчас собеседникам было над чем посмеяться.
Они вновь находились в кабинете хозяина острова, куда Абст доставил своего шефа после происшествия при допросе Бретмюллера. Канарис перенес немалое потрясение, и Абст старался развлечь его, успокоить.
Конечно, в критический момент Абст защитил начальника. Но это стоило жизни командиру “Виперы”, которому он разбил голову рукояткой пистолета, — нападение было неожиданное, опасность для шефа велика, и Абст действовал автоматически. Теперь он досадовал: потерял выдержку, заспешил. В итоге мозг умалишенного обезображен, и планы относительно его исследования, интереснейшие планы, на которые возлагалось столько надежд, пошли прахом!
Абст встал и направился в смежную комнату. Когда он вернулся, на плече у него сидел большой серый какаду.
При виде птицы Канарис улыбнулся. В его доме, расположенном в Зюденде, что в полутора десятках километров от Берлина, всегда жила дюжина попугаев и собак, к которым глава абвера питал нежную привязанность. Когда Абст уединился на острове для секретной работы, один какаду был презентован ему со строгим наказом беречь подарок.
— Смотри-ка! — Канарис осторожно погладил попугая. — Живет и не тужит. Здравствуй, малыш!
Попугай сонно глядел на адмирала и молчал.
— Унеси его, — распорядился Канарис, — посади в клетку и накрой колпаком. Пусть выспится.
Абст повиновался. Вернувшись, он кочергой растащил поленья в камине. Огонь вспыхнул ярче По стене заметались большие черные тени.
— Спальня уже приготовлена, и если адмирал пожелает… — докончить фразу Абст не успел.
— Ого, — перебил его Канарис, — я вижу, меня записали в немощные старики! Так вот, я разочарую тебя: постель подождет, пока мы не выполним еще одну работу. Я буду смотреть пловцов!
— Сейчас? Ночью?
— А почему бы и нет! Насколько я понимаю, ночью главным образом им и предстоит действовать.
— Действовать? — воскликнул Абст, все больше удивляясь. — Вы желаете видеть их в деле?
— Именно так. — Канарис взял его за плечо. — Сейчас ты покажешь, чего они стоят. Пусть потрудятся, а мы понаблюдаем.
— Это решение вы приняли после того, как посетили Бретмюллера? Я не ошибаюсь?
— Да. Не могу забыть показаний покойного командира “Виперы”. Подумать только, скала с огромным естественным тайником! И это близ военно-морской базы, против которой нам обязательно придется работать!
Луна стояла в зените, но тучи скрывали ее, и только едва приметное пятнышко светлело в центре черного небосвода. Темной была и вода. Ее невидимые струи чуть слышно обтекали борта катера, несколько минут назад отвалившего от острова.
Выставив голову из-под ветрозащитного козырька, Абст напряженно вглядывался в окружающий мрак, ведя судно по широкой плавной дуге. На кормовом сиденье расположился Канарис.
Катер шел без огней. Мотор рокотал на средних оборотах. За транцем [22] приглушенно булькали выхлопные газы.
