Абст умело разбирает клапанную коробку — металлический патрубок, соединяющий шлем со шлангом.
— Так я и думал, — говорит он со вздохом. — Перекосилась пружина. Достаточно слегка подправить ее… Вот так… Видите, она стала на место. Теперь все в порядке. Респиратором можно пользоваться.
Свинтив патрубок, Абст откладывает аппарат и вновь застывает в неподвижности.
В том, как он держится, в его смирении, голосе, тоне, так же как и в сделанных им признаниях, какая-то фальшь. Слишком уж быстро прекращено сопротивление. Трудные диверсионные дела немцы поручают людям волевым, крепким. А этот — слюнтяй. Чуть надавили на него — он и скис. Странно!
Допрос между тем продолжается. Задав Абсту еще несколько вопросов, капитан-лейтенант обращается к Карцову.
Тот пытается встать со стула.
— Можете сидеть
Карцов качает головой:
— Отправьте меня к начальнику вашей базы. Я должен сделать важное заявление.
— Говорите.
— Я буду говорить только с комендантом военно-морской базы!
— Садитесь! — повторяет капитан-лейтенант и вновь берется за пистолет. — Сесть на место!
Джабб подходит и толкает Карцова на стул.
— Ну, я жду! — Капитан-лейтенант опускает пистолет. — Делайте свое заявление.
— Вы немедленно передадите его коменданту базы?
— Да.
— Доложите ему, — кричит Карцов, — доложите, что здесь находится офицер советского военного флота, который был взят в плен германской подлодкой, бежал с нее, вплавь добрался до вашей базы и вновь оказался в плену, но уже у своих союзников! Доложите, что русского моряка посадили рядом с фашистским убийцей и допрашивают наравне с ним!
Капитан-лейтенант в замешательстве. Он видит состояние сидящего перед ним человека, протягивает руку к телефонной трубке.
И тут впервые показывает себя Абст.
Неожиданно он обнимает Карцова, дружески хлопает по плечу.
— Ладно, ладно, — ласково говорит он, — хватит валять дурака. Мы проиграли, и теперь каждый должен подумать о себе.
Абст обращается к капитан-лейтенанту:
— Это боевой пловец нашей группы. Ему было приказано подвесить два заряда под килем вон того корабля. — Абст подбородком показывает на иллюминатор, за которым в наступившем рассвете виден стоящий на бочке крейсер. — Он охотно расскажет, где заряды и как их обезвредить, если вы и ему сохраните жизнь.
Опомнившись, Карцов изо всех сил толкает Абста. Капитан-лейтенант насмешливо улыбается.
— Ловко, — говорит он, проводя пальцем по своим усикам. — Ну что, мы и дальше будем ломать комедию?
Карцов ошеломленно смотрит на немца. А тот не сводит глаз с большого хронометра на переборке салона: подался вперед, ссутулился от напряжения, почти не дышит. Он весь — ожидание.
Чего он ждет?
Догадка приходит мгновенно: это он минировал крейсер!
Теперь, подставив Карцова, он отводит от себя удар и, кроме того, губит противника — советского офицера.
Карцов приподнимается, протягивает обе руки к иллюминатору.
— Крейсер! — кричит он. — Спасайте крейсер!..
Могучий корабль недвижим в спокойной воде бухты. И вдруг он вздрагивает. Над бортом встают столбы воды, дыма.
Взрыв так силен, что линкор дрогнул, в салоне распахнулся иллюминатор. Карцова сбросило со стула. Конвоир и лейтенант валятся на него.
Сквозь ворвавшийся в помещение дым виден капитан-лейтенант, приникший к иллюминатору. Высоко поднимая ноги в ластах, к нему движется Абст.
— Берегитесь! — кричит Карцов.
Поздно. Абст уже рядом, бьет противника, и тот падает.
Второй взрыв. Линкор снова качнуло.
— Держите его, Джабб, — кричит Борхольм, указывая на Карцова, — крепче держите, я схвачу другого!
Он бежит к Абсту, но, споткнувшись, падает. Пока он встает, Абст с респиратором в руках уже протиснулся в иллюминатор. На мгновение мелькнули в воздухе его широкие черные ласты…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Высокий тощий коммодор[33] читает вслух бумагу, которую держит в обеих руках. Слева и справа от него — офицеры. В парадных мундирах, при кортиках и орденах, они стоят как на смотру.
Три офицера — это военный суд. Карцова отделяет от них стол, накрытый зеленым сукном.
Есть и четвертый член суда — тот самый представительный лейтенант Борхольм, что участвовал в первых допросах Карцова и безуспешно пытался схватить Абста. Сейчас он выполняет обязанности секретаря, восседая за столиком, который поставили для него в углу.
Здесь же присутствует матрос Джабб, еще один конвоир, переводчик да два майора, расположившиеся у двери.
Все это происходит на борту линкора, в салоне, где неделю назад излишне самоуверенный капитан- лейтенант устроил очную ставку Карцову и Абсту. С тех пор Карцов не видел этого офицера: допрос выловленного в бухте пловца вели чины морской контрразведки. С подследственным они разговаривали по десяти — двенадцати часов кряду, были вежливы, угощали кофе и сигаретами и… не верили ни единому его слову из тех, что он повторял и повторял, сперва горячо и страстно, а затем, по мере того как его оставляла надежда, все более равнодушно и вяло.
Ими было бесспорно установлено: в бухте, у мола, в одну и ту же минуту часовые обнаружили, а патрульный катер захватил двоих диверсантов — человека, который сидит сейчас перед ними, и его партнера. Тот, второй, был в резиновом костюме, имел кислородный прибор для дыхания под водой. Отвечая на вопросы следствия, он установил личность своего коллеги, показав, что тому было поручено минировать крейсер. И действительно, вскоре корабль был подорван.
Случай помог бежать человеку в резиновом костюме. Оставшийся должен отвечать за диверсию.
Карцов спорил, объяснял смысл показаний Абста. Но старший следователь, пожилой человек в чине майора, был непреклонен.
— А что, если предположить обратное? — говорил
— Я говорю правду, я советский моряк.
— Мне еще не случалось видеть советских моряков, которые татуировали бы на своей коже немецкие имена да еще латинскими буквами.
— Я все объяснил.
— Придумали, хотите вы сказать!
— Объяснил.
— А это как объясните?
Карцеву предъявили радиограмму. Оказывается, они все же радировали на материк, а оттуда был сделан запрос в Москву. И вот ответ: командование Советского Военно-Морского Флота подтверждает гибель корабля названного класса со всем экипажем такого-то числа, в таком-то квадрате. Подтверждена и
