Итальянец молчит. Он уже убедился, что имеет дело с опасным врагом. Не следует лезть на рожон.
Абст по-своему оценивает поведение собеседника, похлопывает его по плечу, вновь наполняет рюмку.
— Выпейте, — говорит он. — Выпейте и расскажите о себе. Хотелось бы знать: вы добровольно вступили в подразделение штурмовых средств итальянского флота?
— Я все делаю по своей воле.
— Вы были водителем “Майяле”[56]? Пелла утвердительно наклоняет голову.
— Что же заставило вас переменить решение?
— Я бы не хотел вспоминать. Долго рассказывать, да и неинтересно.
— Меня это интересует. И у нас сколько угодно времени, мы отнюдь не торопимся.
— Хорошо. — Пелла задумывается, как бы собираясь с мыслями. — Вам известно, что одно из подразделений штурмовой группы действовало на Востоке, против русских?
— Крым?
— Крым, — подтверждает Пелла. — В этом подразделении находился и я. Май и июнь прошлого года. Все то, что произошло в эти месяцы, навсегда останется в моей памяти.
— Где вы находились?
— В Форосе. Потом близ Балаклавы. Топили русские транспорты с женщинами и детьми, которых советское командование пыталось вывезти из осажденных немцами городов. Меня тошнило от этой грязной работы. В конце концов я не выдержал и прямо сказал командиру… Дальнейшее вам известно. Пелла залпом выпивает вино.
— Вот так, синьор, — говорит он. — Спускаться под воду, участвовать в самых рискованных экспедициях, чтобы лучше исследовать океан, изучать его обитателей, ломать голову над новыми типами снаряжения для мирной работы в глубинах моря — на это я дам согласие хоть сейчас. Но только на это. Никаких управляемых торпед, синьор. С меня хватит. Я сыт войной по горло!
— Благодарю за откровенность, — говорит Абст. — Теперь хотелось бы знать, как вы стали пловцом. Что вы делали до того, как попали на базу близ Специи?
Вопрос остается без ответа: в дверь стучат. Абст отпирает. На пороге Карцов.
— Не вовремя, Рейнхельт!
— Простите, шеф. Однако меня сто раз предупреждали: если при исследовании группы обнаружится…
— Хорошо, хорошо!
Абст берет папку, которую принес врач, раскрывает ее и углубляется в бумаги.
Карцов ждет у двери. Он узнал итальянца. Несколько часов назад он видел этого человека скованным, под конвоем помощников Абста. Теперь же лейтенант сидит в обществе хозяина подземелья за накрытым столом, на котором даже вино!
В свою очередь Пелла не спускает глаз с незнакомца. Кто он?
Вероятно, один из помощников Абста. Но те, кого он видел раньше, были вооружены. У Абста и сейчас пистолет на поясе. Этот же безоружен.
Просмотрев бумаги, Абст обменивается с Карцевым короткими репликами. Врач берет папку и выходит.
— Славный парень, — говорит Абст, запирая дверь. — Надежный, преданный мне человек. Впрочем, вы сами оцените его, когда познакомитесь… Но мы отвлеклись. Итак, вы обещали поведать о своей молодости.
— В ней нет ничего примечательного. Родился в рыбачьем поселке неподалеку от Палермо. Сколько помню себя, рядом всегда шумело море. Отец и сейчас рыбачит — ловит сардину, макрель… Помогал ему, когда подрос и смог держать в руках шкот.
— Как вы стали ныряльщиком?
— Не знаю… Нырял за раковинами, как все мальчишки. Мне не было и шестнадцати лет, когда неожиданно я взял первенство в состязаниях охотников за губками. С этого и началось.
— Как глубоко вы спускались?
— Без снаряжения — метров на тридцать пять. Конечно, при условии, что на мне были маска и ласты.
— А в снаряжении?
— Вы не поверите, синьор.
— Все же!
— Дважды я погружался на сто сорок метров. Могу и глубже…
— В мягком вентилируемом скафандре? — спрашивает Абст хриплым от волнения голосом.
— Не обязательно…
— Как это понять? Прошу вас не спешить, обо всем рассказать подробно.
— Я предпочитаю другое снаряжение.
— Какое же?
— Оно напоминает автономные респираторы, используемые легкими водолазами.
— Кислородные респираторы? — переспрашивает Абст. — Но это невозможно!
Пелла молчит.
— Говорите же, — настаивает Абст.
— Здесь мы подошли к главному. Это тайна, синьор. Тайна, которую я пока не раскрою.
— Что означает “пока”?
— Пока идет война, — уточняет Пелла. — К вашему сведению, я не раскрыл ее даже соотечественникам. Могу добавить: это не только моя тайна. Мне помогал один ученый. Светлая голова! Он убежден: человек может спускаться много глубже — метров на триста, если не больше.
— Что ж, — говорит Абст, — не буду неволить вас. Но могу я попросить вас спуститься на семьдесят метров?
— Зачем?
— Надо поднять затонувший груз.
— Нет, синьор. У меня нет аппарата. А ваши респираторы системы Дрегера для этих глубин не годятся.
— Мы предоставим вентилируемый скафандр.
— Спускаться на воздухе, подаваемом с поверхности воды?
— Разумеется.
— Для таких глубин сжатый воздух непригоден. Из-за азота. Да вы знаете это не хуже меня.
— Что же вам требуется?
— Увы, это секрет.
Абст встает, снова включает радиолу. Он долго раздумывает, глядя себе под ноги. Будто очнувшись, движением пальца сбрасывает мембрану с пластинки.
— А вы не боитесь, что мое терпение иссякнет? — говорит он с угрозой.
— Где мои товарищи? — спрашивает Пелла.
— Они невредимы, чувствуют себя отлично. — Абст вновь подсаживается к столу. — Они совсем недалеко от вас. Все четверо дали согласие сотрудничать со мной. Хорошие парни. Особенно этот… Бруно Гаррита.
— Можно, чтобы они сами сказали мне это?
— Вообще-то, да. Я мог бы приказать, чтобы их привели сюда. Они подтвердили бы. Однако…
— Однако? — переспрашивает Пелла.
— Где гарантия, что вы, господин сомневающийся, поверите в их чистосердечие? У меня нет такой гарантии.
— Я поверю.
Абст качает головой.
— Нет, лейтенант Пелла. Вы заявите, что на них воздействовали угрозой или каким-либо иным способом. И мы продолжим сказку про белого бычка. Мы зря потеряем уйму времени. А оно дорого.
