Хочу вот этот свой обдуванчик древним воинам на могилку положить они устали воевать. Этот дядя рядом с тетей уснул, как ты рядом с мамой, да?
А здесь, видно, кто-то Малыша зарыл. И я так хочу.
Наконец-то пробрались к батюшке. Он красивый. И одет как икона. Только шапка тяжелая. И что же это за город, куда Иисусик на осленке въехал? А куда дальше Христос поехал? На распятие, да?
Ему там было больно, да? Я его жалею. Пап, ну послушай, как же вот эта тетя говорит, что Христоса не было, когда его распнули, видишь?
А вот этот Спасик не очень красивый - у него глаза вместе. У меня тоже было внутри счастье. Тоже гармоника, только чуть поменьше. А почему на выходе у людей лица такие радостные и тихие? Смотри, здесь купол как небо - со звездами. А внутри там, значит, ракеты летают, да? Знаю, под самым большим кумполом живет Бог. А кто под этими колокольчиками лежит? Пап, правда, нельзя разрушать церкви? И с палкой гоняться за Богом тоже нельзя.
... Мам, что такое Бог? А папа знает.
ОТОМКНУЛИ СТАРУЮ МОСКВУ
Папочка, давай Арбат ножным пешком весь истопчем.
Знаю-знаю, отсюда Маргарита на метелке голышом вылетала.
Пойдем дальше. Но рассказывать, чур, буду я.
Видишь, Гоголь сидит вниз носом. Он, наверное, замерз и поэтому очень грустный. А ТОТ Гоголь, второй, был словно генерал. Он жил вон в том доме, а потом раз - и сразу умер.
Ну, пап, куда ты смотришь? Смотри только вперед и немного - под ноги.
Если в арке есть замковый камень, то должен быть и ключный.
А эту розу я возьму, и очень-очень понюхаю. Пожалуй нет - можно насмерть нос уколоть.
Давай выпустим всех червяков из Москвы в лес. Да оставь ты меня хоть на чуть-чуть в покое, и сам останься в покое.
Машины такие грязные, что даже не видно, какого цвета они на самом деле. А вот эту машину так по голове трахнули, что окна высыпались.
Это - памятник незнакомому солдату. Смотри, вон всамделишная свадьба. А под нами речка Неглинная хлюпает. Слышишь? Хочу стоять в этом гроте как памятник.
Пап, ты знаешь, где самые давние в мире дубы? Они там еще в цепи закованы. Ну вот то-то. И я знаю.
Нагулялись мы с тобою.
Идем-ка домой.
Маме расскажем, как мы дружно отомкнули старую Москву.
ДИВАНЧИК НАБИТЫЙ СКАЗКАМИ
Этот диванчик - мое самое любимое место в нашей квартире. Слаще всего забираться на него с ногами, в толстенных носках. Так бы слушать и слушать. Жаль, что сказки быстро кончаются. Тогда надену свои тапки и пойду по белу свету счастья искать.
Папа, если ты сядешь на мою кроватку - она сломается, как мишуткина. Знаешь, мне уже давно хочется быть во взрослой сказке. И вообще пора волшебной палочкой превратить меня в октябренка.
Расскажу тебе вот что. Однажды в деревне козлиха: хвать в магазине молока - и попоила своего козленочка. Ну, козлик, куда же ты идешь в ЭТОМУ волку? Это не наш волк. Мама-коза тебя зовет, а ты уже...съетый.
И ты, папа, не пей из бутылки - бутыленочком станешь.
Никаких волков и Баб-Ег в моем сказочном лесу нет.
Да, я все-таки смелый. Но от Бабы-Яги, когда она прилетит, лучше отодвинусь.
Куда это запропастилась Качель Бессмертная?
Смотри, а то он и Яга съедят наших косоглазиков по-настоящему.
Пап, посмотри вот здесь на мою руку. Это Змей Горыныч прошлой ночью меня зубом ка-ак клюнул.
Знаю-знаю: наш умный котишко так умеет на даче рыбачить, что ни за что не дает щуке долго плясать на свободе.
А вообще-то Баба-Яга - моя подружка. ;o))
Пап, а почему все же не дедка Черномор, а дядька?
Балда ведь был на самом деле хороший, ты осознаешь?
Не хочешь быть, дорогая старуха, крестьянкой. Хочешь, наверное, быть во дворце служанкой?
Ты представляешь, неужели и самой разволшебной сказке будет конец?
Пап, тогда тебе задание на дом: надо сделать ребенку еще одну сказку. Про Золотого петушка и его Золотую рыбку. А мне, чур, насовсем останется этот диванчик, набитый сказками.
КРАСНЫЙ СОН
Ну вот. Разбудили. А еще совсем темно. Какое жаркое одеяло. Тяжелое, как большой удав. Сильно его пинаю, освобождаю ноги, ворочаюсь с боку на бок. Никак не могу снова уснуть. Во мне шевелится неясное чувство. Словно меня кто-то окликнул. Только вот не пойму - кто.
И что это за сон приснился? Даже не сон, а картина во всю стену как раз над головой. Не могу воздух вздохнуть до конца. Чуть прикрою глаза и снова все вижу. Какая-то темно-красная стена. И большая тень бородатого солдата в папахе и с винтовкой на ремне. Солдат смотрит на меня неотрывно. Открываю глаза - все пропадает.
За дверью - чуть слышные голоса. Давно уже пора им угомониться. Двигают стулья. Шаги такие, будто носят тяжелое. Звуки отрывистые. Плоховато слышно.
И опять тишина. Вроде бы где-то за стенкою плач. Странно. Среди ночи-то. Хорошо, хоть сюда никто не входит. Но полоска света под дверью никак не исчезает.
Вот и ленивое утро. Почему у всех глаза красные? В доме вдруг тихо-тихо. А где папа?
Да не пойду на улицу. Хочу быть дома. Нет, все же одели и вытолкали. Прямо как маленького.
Ой, Сашка, напугал, чертяка.. Че это у тебя такое красивое? Велик, да? Ну и что. Подумаешь! А у меня зато вчера папа умер.
ВОРОБЕЙКО
Пусть большие все коровы Ты будь маленьким...
Отгрохотало и обожгло лето. Не успел и недели походить в школу, как зарядили дожди. Что-то не спится. Папа умер в такой же вот дождь, и образ его почти стерся. Стою у окна и сквозь зигзаги струек смотрю на хмурое утро. На подоконнике поскользнулся и смешно взмахнул крыльями мой брат воробей. Лужи пузырятся и морщатся. Ногам противно ступать в эту слякоть. Ботинки и носки сразу же промокают, а идти в школу надо. Рядом с нашим домом - стройка. Ревущие машины беспрерывно утюжат грязь. Огромные ее ошметки 'украшают' и без того разбитую, совсем истерзанную дорогу.
- Ма, ты уже ушла?
Не слышит.
Я особенно боюсь, когда она надолго застывает у окна, опустив руки. А сегодня ее что-то совсем не слышно. Родная мама, встает ни свет, ни заря: за ради чего? Ради этой своей ежедневной каторги. Суетливой и к тому же почти бесплатной. Всегда считает копейки. А на автобусной остановке злой ветер, и сердитые невыспанные люди. Тряска долгого пути выматывает нервы и силы. Все еле дотаскиваются туда и обратно. Знаю, что на работе у нее очень шумно. Это здорово слышно по телефону. Наверное, поэтому мне страшно вырастать. И в школу идти не хочу. Ага, вот и мама уже звонит будит меня. Значит, добралась на свою работу. Надо скинуть остатки дремы с глаз, сделать зарядку, почистить зубы, встряхнуться. А то как-то оцепенел. Тогда подогретые завтрак и чай не будут такими противными. Как хочется хоть чуть-чуть вкусненького! Опять по радио вести с полей. Сказали бы, когда можно будет вдоволь пожрать, да не гнить в этих вязких и бесконечных очередях буквально за всем. Противно и безысходно. Тепе рь вот начали диктовать ненужные справочные телефоны. Цифры лезут в уши. Они длинны, назойливы и просто мерзки. Но радио выключать нельзя. Скажут прогноз. А впрочем - какого черта! Ведь с дождями и ветром все уже ясно и так. Пропади все пропадом.
Нужно топать 'в родную школу'. Уроки вроде выучил, так ведь снова не спросят. А опять не выучу - попадусь. После занятий снова будет подкарауливать петровская шобла и квасить мне сопатку. Злобно и методично. Все по очереди. Каждый день. И все находят, сучки, за что ко мне прицепиться. Он, ухмыляясь, говорит, что это - 'его работа, и будет бить, пока меня не убьет'. Брат не вступится - даже слышать об этом не хочет. Интересно, бывает ли иная жизнь? Хочу ЕЕ, а не этот каждодневный одуряющий сон. Хорошо бы остаться в детстве навсегда. После школы - тягомотина подготовки домашних заданий. А за окном - все те же дождь и грязь. Противно и мокро. Будто дождь стучится где-то внутри, во мне. Ругань и не больные подзатыльники усталой, измотанной мамы. Шипение и оплеухи от брата. Темнота, слезы в подушку и
