слышалось мычание коров, свиной, поросячий визг.
Но партизанское движение на богатой степной равнине зародилось позднее, чем на северных песках да болотах. Местные отряды и теперь базируются в лесах, а за Припять делают только стремительные ночные вылазки.
Всадники решили заночевать в Будном. До Ивановки не так далеко, но ночью, близ гарнизонов, можно напороться на засаду.
Будное - своя деревня. В прошлом году горбылевцы наведывались сюда каждую неделю, имели связных, старосту, который им служил. Несколько ребят из этой деревни пришло в отряд.
Но Будного нет. Сожжено. В вечернем полумраке сереют верхушки землянок, поблескивают кое-где погасающие костры.
Не успели всадники доехать до середины деревни, как от землянки бросается наперерез женщина с растрепанными волосами:
- Партизаны! Постойте!..
Когда всадники останавливаются, женщина шепотом сообщает невероятную новость. В ее землянке сидит немец.
Допрашивают солдата, отъехав на опушку и натаскав, чтоб было на чем спать, соломы, разложив костер. Солдат - огромного роста, крупный, но вид изможденный. Лицо густо обросло щетиной, глаза запали, руки черные, грязные. Мундир висит клочьями, - видно, долго бродил но лесу. Но у него винтовка, патроны, даже две гранаты.
Вопросы переводит Костя из Горбылей, хлопец лет двадцати, которого Бондарь за знание немецкого языка оставил при штабе.
- Он говорит, - торопливо поясняет Костя, - что убежал от расстрела. Искал партизан, ибо иного выхода не было.
Бондарь косится на солдата.
- За что хотели расстрелять?
- Он говорит - за пораженческие настроения: сказал другому солдату, что Германия войну не выиграет.
- Откуда у приговоренного к расстрелу винтовка, гранаты?
- Говорит, ночью вылез из погреба и напал на часового. В лесу без винтовки нельзя.
- Где служил?
- В Речице, в охранном полку. Говорит, есть другие солдаты, которые не верят Гитлеру.
Партизаны смотрят на немца уже не так настороженно. Кто-то дает ему зажженную цигарку, и он жадно ею затягивается.
- Легко все проверить, - дипломатничает Бондарь. - Речица - недалеко. Наши люди там есть. Выясним все, что надо...
Когда Костя переводит слова солдату, тот улыбается, согласно кивает головой.
Еще через час о солдате знают все. Зовут его Бруно Габнер, родом из Гамбурга, имеет жену, двоих детей. До войны работал на металлургическом заводе, на строевую службу не взяли, так как у него больной желудок.
Переход немецких солдат на сторону партизан - не такая уж редкость. Начиная с весны случаев, подобных этому, было несколько. В бригаду Плотникова перешел недавно целый взвод во главе с фельдфебелем. Немцы со станции Горбыли тоже пришли. Но те помогали с прошлого лета.
IV
Лес - как море. Во всю неоглядную даль распростерлись сосновые боры, дубняки, березовые рощи. Отсюда, с пятидесятиметровой вышки, на которую из любопытства взобрался Бондарь, хорошо видны поляны, просеки, насыпь железной дороги-однопутки, хаты и станционные здания в Ивановке. Немцы, очевидно, специально соорудили такую огромную вышку, чтоб следить за партизанами. Однако не уследили. Неделю назад, не ожидая подкрепления, местный отряд напал на Ивановку. С лагерной охраной расправились сербы.
Деревообделочный завод, где вырабатывались шпалы, части для бункеров, дзотов, уничтожен начисто. Торчат обожженные столбы, лежат кучи кирпича, мусора.
По партизанскому лагерю расхаживают черноволосые, в обтрепанной одежде люди, возбужденно- радостные, веселые. Все они страшно худые, высохшие - кожа да кости, но глаза горят огнем.
- Здраво, другар! Беясмо тресли немца!*
_______________
* День добрый, товарищ. Поколошматили немцев! (серб.).
Бывшие узники живут победой. Их речь в основном понятна. Как и чувства, которых они не таят. Братья славяне с далекого синего Дуная...
Командир отряда Степан Сикора, великан, с пустым правым рукавом командирской гимнастерки, сидит перед шалашом. Вид у него озабоченный. Бондарь знает, почему он озабочен. Охрану лагеря несли около тридцати солдат. Часть из них сбежала, часть повстанцы перебили, восьмерых взяли живыми. Бывшие узники потребовали над ними суда, и Сикора разрешил.
- Я так подумал, - объясняет он, - фашисты издевались над ними, так пускай судят, это их право. Однако же, брат, беспощадные они. Всех восьмерых - в расход. Как разбойников с большой дороги. Мы даже опомниться не успели. - Сикора помолчал, почесал затылок. - Это же непорядок. Территория наша, потому и законы нашими должны быть. Волах, должно быть, намылит мне шею...
- Намылит, - подтверждает Бондарь. - Когда вызывал меня к себе, то как раз давал разнос Гаркуше. Его подрывники спустили под откос не тот эшелон, а редактор в газете написал об этом.
Сикора хохочет:
- Ну и чудаки! Хлопцев, допустим, винить нельзя. В зубы эшелону не смотрели. Подложили мину и давай бог ноги. А редактор - дубина. Хотя, брат, я тоже его понимаю. Зол на фашистов. На сто лет хватит злости! Такое натворили людоеды...
В полдень - новости: взят Харьков, несколько мелких городов. В сводке - Сумское, Полтавское направления.
Новость приносит Медведев. Он у Сикоры начальник штаба. Воспрянул духом парень, даже что-то начальственное появилось. А в прошлом году, в эту же пору или немного раньше, прибрел в отряд. Кажется, в окружение попал именно там, под Харьковом.
- Что может случиться за год, а, Сергей? - радостно спрашивает Бондарь. - Как дальше пойдет?
- Красная Армия вышла на оперативный простор. Через месяц прижмет фашиста к Днепру.
Вечером еще один горбылевец появляется - Комар. Служит в отряде начальником разведки и контрразведки.
- Встреча с мадьярами состоится в субботу, - докладывает он не то Бондарю, не то Сикоре. - Листовки связной передал.
Ждать, значит, еще три дня.
Оставшись наедине с Сикорой, Бондарь спрашивает:
- Как мои кадры?
- Медведев толковый парень. Прилепился тут к одной... Ты, может, знаешь - весной его тюкнуло. Ну, а медсестра не только бинты перевязывала... А у Комара характер как аршин. Может дров наломать. С этим судом я ему доверился - и вот видишь... Но за мадьяр не бойся. Там, на станции, толковая баба. Сделает все, что надо. Я ее в сорок первом специально оставил.
- Что-то ты хитришь, Степан Тарасович. Скажи честно, зачем меня позвал?
- Чудак ты. Надо твои погоны показать! Этот ихний командир роты никакой нам не товарищ. Чистейший служака! Но нос по ветру держит. Почуял - идти дальше с немцами не с руки. Хочет гарантию получить.
Как раз выпущен очередной номер районной газеты. Первую страницу занимает еженедельная сводка о результатах боев за Харьков. На второй странице несколько заметок о боях за освобождение сербов. Даже стихотворение помещено, под которым стоит непривычная фамилия - Богумил Иванич.
На бой, славяне,
Судьба сурова!
Неволи, рабства
