'Кажется, я немного перестарался', - подумал Нарцисс, глядя на неподвижное тело, но полицейский, по-видимому, решил доказать, что его голова достаточно крепка для подобных потрясений: он пошевелился и открыл глаза.
Томлин не был трусом. Он боялся одного - нечисти. Вид морды с ободранной кожей и глазами, светящимися изнутри, поверг его в панику.
- Где он? - склонился над полицейским Нарцисс. - Где Бун?
'Сейчас укусит', - похолодел полицейский. Он бы согласился поизображать из себя героя перед нормальным бандитом. Может быть, он даже попробовал бы плюнуть ему в лицо - но синий огонь, пылающий за зрачками жителя Мидиана и напоминающий о слухах, гуляющих вокруг заброшенного кладбища, лишил его способности к сопротивлению.
- Там, - слабым голосом проговорил он, кивая в сторону мигающей лампочки, - в третьей камере...
Его губы задрожали, лицо стало белым, как мел. Глядя на это, Нарцисс лихо заржал и оттолкнул полицейского от себя - он понял, что сопротивления больше не будет.
- Люблю я трусов! - заявил он, поправляя на своей голове ковбойскую шляпу.
Рейчел и Глория остановились напротив двери.
Напротив двери, закрытой намертво...
Охранник только вздрогнул, услышав тревожный сигнал, но тут же снова расслабился. Раз сработал звонок - должны были включиться и запоры, отрезающие эту часть здания от остального мира.
Ему не надо было гадать, за кем из заключенных пришел неведомый противник: вряд ли стали бы штурмовать участок из-за мелкого карманника или Гиббса, взятого Эйкерманом с собой.
Охранник зло оскалился, вытащил пистолет и пошел в сторону двери. Сигнал тревоги застал его в другом конце коридора, где он стоял, мечтая о девушках, с которыми можно было бы провести время после дежурства (у него в кармане всегда было несколько телефонов и оставалось только выбирать, сообразуясь с имевшейся в наличии суммой денег). Когда мысли о приятном отвлекли его от дежурной скуки, их ход был нарушен этим неожиданным вторжением, что отнюдь не настраивало полицейского на добродушный лад.
- Ты думаешь, псих, что тебе помогут? - пнул он по дороге дверь камеры Буна. - Жди! Да там сталь! Там стальная дверь, понимаешь?
В самом деле, даже выстрел из базуки вряд ли мог пробить эту сверхнадежную конструкцию - изобретение и гордость готовящегося к третьей мировой войне капитана Эйкермана. Ни комар, ни мышь, не говоря уж о человеке, не нашли бы щелки, чтобы просочиться сквозь нее. Наверное, даже туман и дым отчаялись бы найти в ней отверстие, чтобы протиснуть хотя бы несколько своих молекул.
Наверное... Но не наверняка, потому что, к своему удивлению, охранник заметил вдруг, что какой-то дым через дверь все же проходит.
'Газ?' - попятился он назад. Дрогнул в руке бесполезный пистолет вряд ли стрельба по дыму сможет принести какую-то пользу.
Просачивающийся в невидимые микрощели дым был белым, густым и ничем не пах. От него не першило в горле, голова не кружилась, и вообще пока неясно было, какой вред он может нанести. Именно поэтому охраннику стало жутко.
Ничего не делается просто так. Если кто-то пускает газ, значит, это для чего-то нужно...
Дым сгущался. Его становилось так много, что очертания двери начали теряться - и в то же время он по-прежнему был неощутим.
'Чертовщина какая-то!' - замер на месте охранник.
А туман все сгущался и сгущался. Казалось, его клубы набирают плотность... нет, становятся плотью... Вот в центре возникло подобие человеческой фигуры - ее очертания с каждой секундой приобретали четкость. Вот в белом цвете замелькали краски...
Остолбеневший охранник наблюдал, как перед ним материализуется женщина. Живая, и при этом совершенно голая женщина... Только челюсть отвисла у бедняги, когда он понял, что это не мираж.
Она была красива - во всяком случае, в этот момент он не мог бы представить себе лица более прекрасного. Огромные глаза, чарующие и темные, смотрели на него с совершенно необычайным выражением; поблескивали в поредевших остатках тумана влажные, как после купания, груди и плечи.
Взгляды двоих встретились - и охранник замер, словно пронзенный насквозь.
- Что такое... - еле выдавил он из себя и замолчал.
Подобие улыбки - холодной и отчужденной - мелькнуло на губах Рейчел, и взгляд ее стал серьезным и грустным.
- Я не хочу делать тебе больно... - и голос ее казался частью тумана: он словно таял в воздухе, расплывался, исчезал...
Ее глаза сверкали, губы приоткрылись, словно ожидая поцелуя... Рейчел шагнула вперед - ее лицо оказалось вдруг совсем близко, и можно было ощутить, как веет от ее влажной кожи холодком. Она наклонилась, губы ее коснулись...
Она не дала упасть мертвому телу - осторожно подхватила его и усадила возле стены. Изо рта полицейского вырвалась струйка холодного пара - и больше никакое движение не беспокоило труп.
Рейчел огляделась. Окружавший ее ореол чего-то загадочного и мистического, казалось, исчез - в коридоре находилась женщина, знающая, чего она хочет и зачем она сюда пришла.
Она деловито подобрала оброненную связку ключей и открыла массивный внутренний замок, впуская неспособных растворяться в воздухе Нарцисса и Глорию.
Заметив труп, Нарцисс оскалился.
- Шалун! - показал он на мертвого охранника и пошел дальше - туда, где должна была находиться третья камера.
Глория удостоила охранника удивленным взглядом, но ничего не сказала. Шутки с туманом напомнили ей предания о вампирах - и ей вовсе не хотелось увидеть на шее полицейского ранку. Может, Рейчел и впрямь пила только энергию, не кровь, но все равно - к чему знать такие неаппетитные подробности?
'Эрон... Эрон здесь!' - встрепенулось в груди Глории, и все остальное сразу забылось. Обгоняя остальных, она бросилась к камере. Нарцисс уже успел отпереть замок и собрался было войти внутрь, когда протестующий жест девушки остановил его.
- Вы подождите здесь!
Глория боялась, что кто-то из жителей Мидиана скажет ей 'нет', - но они молчали, словно признавая за ней такое право.
- Прошу! - шутливо развел руками Нарцисс, пропуская ее в камеру.
Глория вошла и содрогнулась от жалости - таким несчастным выглядел безвольно лежащий Бун. И она еще надеялась, что в полиции к нему могут нормально отнестись...
- Я не боюсь тебя, - прошептали ее губы, прежде чем их сковал горячий, даже слишком горячий для мертвеца поцелуй.
Не было жуткой маски зверя-человека - на девушку смотрело хорошо знакомое, только очень бледное и усталое лицо того Эрона, которого она всегда знала и любила.
Как много ей хотелось рассказать! И в то же время ей было не до слов. Почувствовать, что он реален, ощутить его холод или тепло, проверить на ощупь, не обманывают ли ее неверные глаза, - вот что было сейчас важнее всего. А руки Эрона гладили ее, словно тоже боялись наткнуться на уходящий от прикосновения мираж...
- Я не хочу стать прахом, - снова зашептали губы. Глория и сама плохо понимала, что говорит. Я хочу, чтобы мы были из плоти и крови...
Девушка отстранилась на миг, чтобы получше рассмотреть своего друга, - и его раны отозвались в ней почти физической болью.
Раны - единственное свидетельство того, что он уже мертв... Но разве это было правдой?
Глория мотнула головой, стараясь отогнать этот образ от себя, как видение или дурной сон, и снова прильнула к Эрону, наслаждаясь его реальностью, - уж лучше довериться осязанию... А раны - это так, пятна краски на грязной футболке...
'Что-то они долго', - подумал Нарцисс, берясь за дверную ручку. Он увидел то, что и ожидал увидеть: парочка обменивалась неистовыми поцелуями.
