- Но не волнуйтесь, ни одного вашего слова нигде не зафиксировано.
- Где и когда ты поставил жучки?
- Жучков нет.
- А как же?
- Специальный прибор. Записывает с улицы разговор в доме по колебаниям оконного стекла.
- Где ты достал такую штуковину?
- Достать можно все, если поставить цель.
- Кто работал вместе с тобой?
- Я один, клянусь! - Он выразительно посмотрел на часы: - Вадим Федорович, времени остается все меньше. Вам надо решить, что делать с этими двумя.
- Давай-ка для начала послушаем твой вариант. Ты ведь уже все продумал, верно? А, змей- искуситель? Он не стал открещиваться.
- На вашем месте, Вадим Федорович, я поехал бы к Алине в условленное время, прикидываясь простаком. Делал бы все, что она пожелает, но скрытно следил бы за ней. А когда она подсыплет яд, схватил бы ее за руку.
- Прекрасно! План хоть куда! Но что делать дальше? Так и стоять, сжимая ее кисть?
Он не отводил от меня своих быстрых глаз.
- Вы ведь не заинтересованы в огласке?
- Допустим...
- Тогда позвольте мне быть рядом. После того как вы вынесете приговор, я выполню всю черную работу. Такое прощать нельзя.
Я окинул взором его тщедушную фигурку:
- А что ты можешь?
- Все! Только прикажите. А главное - я умею молчать.
- Саныч, - сказал я после долгой паузы. - Ты просил у меня десять минут, а сам мозолишь мне глаза целых полчаса. Ты мне надоел. Проваливай, и немедленно!
Он поднялся, послушный, как примерный школьник.
- Весь вечер - до закрытия - я буду в 'Волне', чтобы терпеливо ждать ваших указаний. Вадим Федорович, умоляю, проявите твердость! Сегодня это необходимо.
Выпроводив 'железного человека', я принялся одеваться к театру. Во мне копился тяжелый заряд. Взрыв, если он грянет, разнесет все в клочья! Так ты открыла мою тайну, милая? Как бы тебе не ошибиться!
Я набрал номер ее телефона.
- Добрый вечер, дорогая!
- Это ты, котик? - Голосок у нее был встревоженный. - Куда задевался? Я уже вся изошлась, не случилось ли чего.
Каково, а?
- Все в порядке. Через десять минут выезжаю.
- Давай, я уже готова. Только закончу макияж. Ну, была не была. Дам ей все-таки шанс одуматься, спасти свою пропащую душу.
- Послушай, Алина... Мне показалось, что ты без особого желания идешь на спектакль. Зачем такая жертва? Хочешь - оставайся дома. А я схожу с кем-нибудь из приятелей.
- Да ты что, зайка! Как же можно не идти, если я давно собираюсь показаться в новом платье, - мгновенно нашлась она.
- Будь по-твоему, - ответил я и повесил трубку.
* * *
Еще перед нашей свадьбой Алина заговорила о желании иметь домик на свое имя. Ей, видите ли, недоставало моей просторной квартиры и дачи в Жердяевке. Вернее, она всегда мечтала о собственном домике, где чувствовала бы себя полновластной хозяйкой. 'Миленький, ну сделай мне приятное, ну что тебе стоит, ты же можешь...' Плюс сияющие глазки, плюс нежные ласки. Разумеется, я не устоял.
В центральной части города, между двумя шумными проспектами, но несколько в глубине раскинулся престижный квартал, застроенный еще в прошлом веке добротными частными домами. Жили здесь исключительно состоятельные люди.
Именно в этом районе Алина и присмотрела себе домишко на шесть комнат с застекленной верандой, который как раз выставлялся на продажу. Я долго отнекивался. Дело не в скупости - что для меня деньги, - я опасался, что это приобретение как-то отдалит нас друг от друга. Но Алина клялась, что дом будет стоять закрытым, что она будет заглядывать сюда раз в месяц лишь для того, чтобы вытереть пыль, что он нужен ей как воплощение детской еще мечты...
В конце концов я оплатил покупку.
И - началось.
Ей сразу же не понравилась планировка помещений. К тому же ей хотелось бы надстроить второй этаж. За верандой надо устроить крытый бассейн, как в Жердяевке. Или еще лучше. С ультрафиолетовыми лампами. Чтобы можно было загорать зимой. К бассейну должна вести крытая галерея. Старые сараи - настоящие развалюхи. Портят вид двора. Гараж - простая железная коробка. Надо все переделать и заменить. Притом сад страшно запущен. Повсюду растет крапива. Без садовника никак нельзя. Ну, и еще тысяча разных 'нужно'.
За минувшие семь лет я вложил в этот сволочной дом с участком столько средств, что на них можно было построить современную пятиэтажку.
Все желания Алины исполнялись незамедлительно. Дом превратился в средних размеров палаццо с массой пристроек, лабиринтом переходов и лесенок, десятком спален для гостей... Фасад, перед которым запестрели причудливые клумбы, был облицован плитками розового мрамора, над гранитным крыльцом сооружен навес с ажурными чугунными столбиками, а с тыльной стороны появились и бассейн (конечно же, лучше, чем в Жердяевке), и солярий, и танцевальная веранда...
Само собой, у нее и в мыслях не было держать свое владение законсервированным. Не успел я опомниться, как она перебралась по новому адресу со всем своим барахлом, и иногда я неделями не мог вытащить ее оттуда.
Ежедневные пирушки до утра, сомнительные гости, вино рекой, а после -любовные утехи в многочисленных комнатах, планировка которых была так запутана, что я до сих пор не сумел бы в ней разобраться. Думаю, не случайно она лично руководила сооружением этого лабиринта. В каждой спальне имелось два выхода, в самом доме - три или четыре, и ей ничего не стоило избежать облавы, задумай я такую акцию. Впрочем, скорее всего, она и не подумала бы скрываться от моего гнева. Послала бы подальше - и привет!
Для ведения немалого хозяйства она пригласила свою давнишнюю приятельницу, некую Дарью, длинную и сухую, как жердь, женщину средних лет с неприветливым, вечно настороженным лицом. Кажется, прежде она работала буфетчицей в гостинице 'Мир', расположенной на той же площади, что и приснопамятная 'Волна'. Должно быть, поставляла моей единственной клиентуру.
Дарья, в свою очередь, привела кухарку, уборщицу и садовника, который исполнял обязанности сторожа. Вся эта разбитная компания души не чаяла в Алине, на меня же смотрела как На назойливого комара, которого, к сожалению, нельзя прихлопнуть. Точно так же относились ко мне бесчисленные гости Алины - шумные, наглые, проглотистые... А ведь вся эта пестрая шушера, эта свора ничтожеств жировала за мой счет!
Я всей душой ненавидел этот треклятый дом, к которому Алина была привязана куда крепче, чем ко мне. Я очень надеялся, что однажды разверзнется земля и поглотит это гнездо разврата или же небесный огонь сожжет его дотла.
День проходил за днем - все оставалось по-старому.
Я терпеливо ждал.
И вот - дождался.
* * *
Приверженность литературному ремеслу имеет ту особенность, что более-менее регулярно пишущий
