побольше, в Женеве поменьше. Но, как ни странно, кинотеатры, где демонстрируются порнофильмы, на три четверти пусты, стриптизы посещают в основном туристы, а наш одиннадцатилетний Вадик (бабушка, когда мы проезжаем Пигаль, лихорадочно хватает его за плечо 'посмотри, какая красивая спортивная машина!') даже головы не поворачивает в сторону этих прекрасных цыпочек и саженных реклам с обнаженными дамами. А может, хитрит, негодяй?
Итак, обилие... Но это ж и есть мир потребления - слышу. Согласен. Возражение принимаю. Копнем глубже.
Нарисуем себе такую картину. Вы выходите, допустим, из дома Жолтовского на Смоленской площади, подходите к газетному киоску возле входа в метро и, отложив в сторону 'Огонек', берете 'Пари-матч' с фотографией Кристин Онассис и Сергея Каузова на обложке. Потом заходите в стекляшку 'Олень' возле площади Восстания и с приятелем, не понижая голоса, листая журнал, обсуждаете детали этого не совсем банального брака.
На это мне умный, побывавший за границей и в меру критически настроенный советский интеллигент ответит:
- Виктор Платонович, это не вполне дозволенный прием. Не скоро еще житель дома Жолтовского сможет позволить себе такую роскошь, но поскольку, как пример, вы привели 'Пари-Матч', а он у вас в руках, давайте полистаем его. Ну, что в нем? Свадьба Каролины Монакской - двадцать фотографий. Текст - в основном, кто во что одет, чем угощали, кто присутствовал из высшего света... Дальше. Чем развлекается на курорте предполагаемая невеста Чарльза, принца Уэлльского? Последние увлечения Элизабет Тэйлор или Жаклин Кеннеди... А 'Иси-Пари'? Там уж просто кто с кем и, главное, как живет желательно про коронованных особ и кинозвезд... Не оглупление ли это? Причем массовое? У этих журналов самые большие тиражи...
Что ж, признаюсь, я сам их читаю. Стал ли я от этого глупее, не мне судить - возможно. Но наряду с массовым оглуплением нет во Франции человека, который не читал бы (или не говорил бы, что читал, что тоже показательно) 'ГУЛаг', книга Л. Плюща на французском языке вышла уже третьим тиражом, множество французов читали уже и Зиновьева...
К слову, о Солженицыне. Три сценки.
Одна в поезде Дувр-Лондон. Я впервые в Англии. И первый англичанин, которого я спокой-но мог рассмотреть, усевшись в вагоне после сутолоки на пароходе Кале-Дувр, держал в руках и читал 'Август четырнадцатого'.
Вторая - проверка паспортов на лондонском аэродроме Хитроу. Молодой человек, впервые столкнувшийся с советским паспортом (тогда у меня еще был серпастый-молоткастый), пока кто-то где-то его проверял, завел со мной разговор о литературе. И выяснилось, что он не только 'ГУЛаг' читал, но и 'Ивана Денисовича' и 'Матренин двор'. Вот так-то...
И третий случай. Брюгге. Бельгия. Антикварная лавочка. Вещи - всякие там подсвечники и пистолеты - разложены на тротуаре. Рядом в кресле молоденькая девушка. В руках 'ГУЛаг'. (Она встала, куда-то пошла, положила книгу рядом, и я увидел обложку.) Это было утром. Вече-ром я опять проходил мимо - она всё так же сидела, склонившись над книгой, уже кончала.
Мое сердце радовалось.
Так что не только 'Пари-Матчи' и 'Иси-Пари'... Хотя именно в 'Пари-Матч' была напеча-тана фотография матери Щаранского у здания суда сидит на каком-то ящичке, седенькая, в очках, что-то читает, а в трех шагах загородка, милиция, с любопытством, тупо разглядывают.
Пойдем дальше, оставив позади обилие и прессу, упоминание о которых считается не вполне дозволенным приемом.
В ящике письменного стола у меня лежит маленькая серенькая книжечка с моей фотографи-ей, именуемая 'Титр де вояж'. Если я хочу поехать в Италию, Швейцарию, Англию или Германию, я кладу ее в боковой карман, сажусь в поезд, самолет или машину и еду в Лондон, Женеву, Рим. На границе, как правило, никто этой книжечкой не интересуется (если ты едешь машиной - на других видах транспорта задерживают не больше, чем на три-четыре секунды). Правда, в некоторые страны, как то Австрия, Испания, Португалия, для нас, изгнанников, требуется виза. Получение ее отнимает не больше часа времени. И мы уже ворчим - идти еще надо, стоять в очереди...
Свобода передвижения! Боже, какое это счастье!.. В прошлом году в Афинах, на Акрополе, чертыхаясь из-за обилия туристов - из-за потных, почему-то в большинстве своем японских спин и грандиозных, на голову выше своих хозяев рюкзаков ФРГшных студентов с трудом можно было разглядеть колонны Парфенона, - я с грустью слушал иностранную речь и ни разу не услышал русского слова... В Париже его все-таки иногда можно услышать, в основном, правда, в магазине 'Тати', там самые дешевые колготки и лифчики... А в этом году, исколесив чуть ли не половину испанских дорог на машине, мы видели на багажниках обгонявших нас машин только 'F', 'В', 'D', 'GB', 'NL', 'Н' - француз, бельгиец, немец (западный), англичанин, голландец, швейцарец, даже если это была 'Лада'.
А Пласа-Майор в Мадриде? Самый живой, веселый, кипящий, интернациональный уголок Европы. Гитары, песни, хохот, что-то поют, танцуют... И опять эти японцы - рядом с нами человек двадцать расселись, и все с фотоаппаратами, и не лень им и денег хватает, чтоб пол-земного шара пролететь и именно здесь веселиться - и какие-то бронзовые, курчавые эквадорцы или перуанцы, и хоть бы родной матючок где-нибудь прозвучал... Нет! (Кажется, я заполнил этот пробел.)
Но мы увлеклись. Увлеклись, так сказать, активом капитализма. Поговорим же о язвах. Как ни как, всё же инфляция, безработица, расизм, борьба за существование... С детства учили.
Начнем с последнего.
Когда меня спрашивают, что мне больше всего не нравится в капиталистическом мире, я, рискуя быть проклятым всеми левонастроенными интеллигентами, отвечаю - забастовки! Да - забастовки! И не краснею.
Я вполне разделяю точку зрения В. Буковского, который где-то сказал: 'Если говорить о солидарности, то я понимаю ее так: рабочие некоего немецкого, допустим, завода, которые изготовляют, например, трубы по заказу Советского Союза, прекращают работу в знак протеста против преследований в Советском Союзе. Освободите Кузнецова, или Щаранского, или Гинзбурга, тогда и трубы получите. Вот это солидарность!'
Вижу улыбку, а то и сдвинутые брови... Рабочие борются за свои права, это их неотъемлемое право, это и есть демократия. Заступаться за Щаранского и Кузнецова дело, конечно, хорошее, но свой желудок все- таки ближе.
Вот о желудке-то и пойдет речь.
В конце июля этого года работники французских аэропортов, так называемые aiguilleurs du ciel, 'небесные стрелочники' - диспетчеры и контролеры, объявили забастовку. Одно из основных требований - повышение зарплаты. Законно? Законно. Должен только кое-что разъяснить. Профессор Сорбонны, к примеру, получает 6-7 тысяч франков в месяц. Стрелочник - 8 тысяч! В переводе на советские деньги - по официальному курсу, т. е. более чем заниженному, - это около 1350 рублей. Много ли вы знаете людей, зарабатывающих столько в Советском Союзе? И можно ли кое-как свести концы с концами и заполнить желудок на этот заработок? Даже при росте цен?
И вот аэродромы бастуют. И это в самый напряженный период - начало каникул. Во Франции август - месяц каникул. Париж пустеет. До 15 миллионов французов - 30-го, 31-го, 1-го, 2-го - рвутся, как безумные, на юг. На дорогах пробки длиною в несколько километров, вводятся дополнительные поезда, на аэродромах не протолкнешься. И в эти-то дни стрелочники и выключились, парализовав не только свои аэродромы, но и всех соседних стран: Париж - главный европейский перекресток. Короче, более полумиллиона пассажиров в Париже, Лондоне, Брюсселе, Франкфурте, Барселоне что-то около недели провалялись на своих рюкзаках и чемоданах, в ожидании рейсов, которые - забастовка была greve du zele - 'по всем правилам' - не отменялись, а откладывались - от одного часа до нескольких суток...
Фотографии в парижских газетах напомнили мне московские станции метро, превращенные во время войны в бомбоубежища.
Я спрашиваю - кому в данном случае надо сочувствовать: стрелочнику или пассажиру, на которого стрелочнику с высоты своего неба глубоко наплевать? А ведь кто-то, может, и не отдыхать, а к умирающему летит. И вот никто кроме пассажиров, но и те больше с голоду, рестораны не управлялись - ни в одной газете не возмутился. Борются за свои права!
