Николай приостановился у балконной двери, держа в руках тюфяки.
– Почему другой?
– Да потому, что там, в РЖУ, у тебя была одна цель: поскорее убраться, и все. – Алексей встал из-за стола и потянулся. – В каком это фильме было? Самое важное в жизни – вовремя смыться…
Все еще стоя в дверях, Николай сказал:
– Если б это не ты, а кто-нибудь другой, я бы дал ему за такие слова в морду. Понятно? – и вышел на балкон.
Шура взглянула на Алексея, приложила палец к губам. Алексей понимающе кивнул, взял полотенце и вышел на кухню.
Когда он вернулся, Николай уже лежал в одних трусах на балконе и курил.
– Так, по-твоему, я все еще в «самолете» сижу?
– По-моему, да, – ответил Алексей.
Николай помолчал, потом спросил:
– А из РЖУ, значит, смылся?
– На эту тему я говорить не буду. После твоих угроз остерегаюсь.
– И правильно. Остерегайся. Не знаешь, не суди…
Алексей промолчал. Николай мигал папиросой.
– Смылся… Все вы так о других. Посмотрел бы я, что бы ты на моем месте запел. А то – смылся… Уютного местечка, по-твоему, искал, да? Так если хочешь знать, именно таким, как ты, надо там работать. Чтоб во всех этих балках чертовых и перекрытиях разбирался. Чтоб вокруг пальца не обкрутили, как меня хотели.
– Не понял.
– Поработал бы, понял, – Николай зло усмехнулся, – на второй день понял бы. Подсунули бы аварийный домик, составить акт на ремонт – сразу бы понял. Особенно когда спросят потом, сколько тебе жильцы за это дали. Тихонько так спросят, с улыбочкой, между делом будто…
– Кто это спросит?
– Тот же Кочкин хотя бы, начальничек. А потом подсунет другой домик, почище этого. Ты, мол, испугаешься, под немедленный ремонт не подведешь, а он в один прекрасный день возьми да обвались. Вот тебе и подсудное дело. А ты баран бараном, глазами только хлопаешь – иди разберись, какая там балка гнилая, какая нет.
Николай выругался, щелкнул окурком о стену.
– Эх, будь у меня знания!.. Нету вот, нету… Ну, хоть десятая часть, что у тебя. Разогнал бы, к чертовой матери всю эту шпану разогнал бы…
Алексей улыбнулся в темноте.
– Иди учись тогда. За чем же дело стало?
– Иди учись… – Николай перевернулся на спину, уставился в небо.
Из комнаты донесся звук заводимого будильника. Очевидно, Шура забыла завести его с вечера и заводила сейчас.
– Не спится что-то твоей жене, – сказал Алексей.
– Жарко в комнате, потому и не спится.
– Жарко, конечно, – Алексей помолчал, потом добавил тихо: – Грустная она у тебя почему-то. Всегда такая была?
– У нее умерла мать. При немцах еще.
Опять помолчали.
– А ты давно женат? – спросил Алексей.
– С сорокового. Пятый год уже. А что?
– Да так просто. Я тоже был женат. И тоже ничего не получилось.
Николай повернул голову.
– Почему «тоже»?
– А ты считаешь, не тоже?
– Я ничего не считаю. Просто не понимаю, о чем ты говоришь.
– О жизни, вот о чем. Сложная она штука… Как это твой старик говорил? Самое важное в жизни – это… Что-то там в семье, что-то на работе…
– Мир и благополучие в семье и удовлетворение работой.
Алексей зевнул и натянул на себя простыню.
– А как этого достичь, он не говорил? Спроси при случае. Обязательно спроси, – он повернулся спиной к Николаю. – Давай спать, завтра вставать рано.
