И не признали свои гигантские преступления, которые под их руководством совершались в стране. Я считаю, что, если бы они это сделали, наши люди расценили бы это как возврат долга.
Я говорю по-английски свободно. Причем могу с гордостью сказать об этом только сейчас, а еще пять лет назад не мог. Учил язык в школе, в университете, сдавал кандидатский минимум, но никогда не мог говорить и тем более читать лекции. Сейчас могу. Я читал в Гарварде, в Зальцбурге, в Давосе. Общался с английской королевой на ее родном языке, с премьер-министром Великобритании Мейджором, с баронессой Тэтчер.
Со всеми, кто говорит по-английски, стараюсь общаться на английском, чтобы не потерять квалификацию.
Тем не менее говорить научился, только став губернатором. И считаю своим учителем Тони Дорана, сотрудника Международной финансовой корпорации. Он мне сказал, что количество иностранных инвестиций напрямую зависит от того, буду ли я говорить по-английски. «Я человек ленивый, — продолжил он, — и русский учить не собираюсь. А тебе деваться некуда, потому что международное сотрудничество — магистральный путь развития России».
Тогда я преодолел какое-то внутреннее сопротивление и стал говорить.
Могу сказать, что большая проблема для многих русских состоит в том, что мы не можем набраться наглости и преодолеть себя поначалу. Начать лепетать, даже с ошибками, по-английски. Это самый ответственный и самый важный момент: преодоление. Если переступить через это, то потом можно изъясняться, как Эллочка Щукина, без малейшего стеснения, владея сотней слов.
Сейчас знание языка очень сильно помогает. Я думаю, что международная репутация нашей губернии в какой-то степени связана с тем, что я могу рассказать о нашей деятельности на языке, принятом в мировом сообществе.
Еду? Очень немногое из еды могу приготовить сам. Очень редко этим занимаюсь. Только когда нет жены. Тогда готовлю сам. Очень примитивную и вредную для здоровья еду. Яичницу.
Бывали особые случаи, когда я варил гречневую кашу или картошку. В глубоком детстве с матерью делали какие-то пирожные или торты.
Особого раздражения у меня это не вызывает, но и энтузиазма тоже. В этом смысле я совершенно не приспособлен к жизни в одиночестве.
Если хочешь чувствовать себя частным человеком, то тогда единственная возможность (не только в Нижнем, но и в России) — изменить внешность. Либо сделать себя неузнаваемым.
Зимой это проще: достаточно нахлобучить шапку. Летом сложнее: нужно надевать очки, какую-нибудь дурацкую кепочку, какие я терпеть не могу. Либо делать физиономию топором и идти напролом, делая вид, что тебя никто не узнает.
Последний вариант я употребляю наиболее часто, поскольку он не требует никаких аксессуаров.
Вообще-то это бывает каждый день.
Дело в том, что для известных людей, и для меня в частности, пребывание в людных местах — проблема. Это превращается в некое публичное действие. Если хочешь пообщаться с малознакомыми людьми, просто поболтать о жизни, то лучшего способа, чем просто выйти на улицу, не существует. Все тебя знают и довольно запросто общаются. Но если это — твоя личная жизнь, то тогда это целая история. Тут есть проблема. Даже за границей. Хотя там — никакого сравнения нет с тем, как в России.
Надеюсь на себя самого.
У меня есть крест, который мне подарил владыка Николай. Серебряный крест, очень древний. Я его не ношу на шее, хотя теперь это считается естественным. Ношу его с собой в кармане пиджака. Никогда не достаю и никому не показываю. Он меня охраняет.
Я родился 9 октября 1959 года. Весы. В детстве всегда с трепетом относился к своему дню рождения и ждал необыкновенных подарков. Чуда. Его не было. Почти никогда. Во-первых, у матери не было денег, чтобы устраивать какие-то празднества, во-вторых, подарки, которые мне дарили, никогда не соответствовали моим мечтам.
Сейчас я к этому отношусь вполне спокойно, сюрпризов не ожидаю. Людям, достаточно близким мне, на вопрос, что тебе подарить, я тут же честно отвечаю.
Нравится, когда мне дарят одеколон. Собственного, постоянного у меня нет, разные одеколоны нравятся. Или еще какие-нибудь штуки — утренние. Утром всегда так плохо, а тут хоть чем-то скрасить можно.
Еще — вещи, связанные со спортом. Однажды получил такой классный подарок от Ельцина. Он мне подарил теннисную форму, очень хорошую и моего размера. Настоящая теннисная форма. Все-таки президент в этом разбирается.
Это было очень приятно.
Сейчас дни рождения стали очень тягостными. Потому что многие люди приходят с подарками не Немцову, а губернатору. Поэтому я предпочитаю 9 октября отсутствовать на работе.
Но почему я все-таки люблю свой день рождения, так это потому, что он совпадает с днем рождения Джона Леннона. «Битлз» — гениальные люди. Очевидно, что это — нетленная музыка.
Новый год у нас — чисто семейный праздник. Потому что 1 января — день рождения моей жены. Или день рождения моей дочери, 26 марта, тоже чисто семейный праздник. Или день рождения матери. Эти праздники мы проводим довольно тихо и спокойно.
А есть публичные праздники, которые важны для всех людей.
У каждого праздника — свой вкус и запах.
Но самый главный для меня, самый радостный и счастливый — День Победы. Я считаю, что это праздник для всех. Для всех людей мира. Уверен, что этой победой Россия и советский народ выполнили свою историческую миссию так, как ни один народ никогда не выполнял. Наш народ спас мир. Не понимаю, когда некоторые деятели пытаются смотреть на это иначе.
На Рождество я вот уже много лет прихожу в Первую городскую детскую больницу, где сам лежал в детстве, и приношу подарки больным детям.
Когда я лежал там в детстве, была такая профессор Дикова, сейчас она уже умерла. Она покупала на свои деньги подарки и приносила нам в больницу. На Новый год. Она была скромная и вместе с тем очень жесткая. Ее все боялись в больнице. Не дети, конечно, а врачи.
Я еще тогда, будучи совсем маленьким, решил для себя, что, когда вырасту и у меня будут деньги, тоже буду делать подарки детям.
Время. Которое стремительно ведет нас к концу. И к нашему, и к концу всего, что есть. Хорошего и плохого. Это непоправимо.
В разные моменты жизни жалею о разном.
О том, что у меня только один ребенок, жалею постоянно.
Вначале жалел, что бросил заниматься наукой. Сейчас уже не жалею.
Иногда жалею о том, что принимаю те или иные решения. Но это — кратковременное ощущение.
Много чего не получилось.
Но мой сегодняшний девиз — «Все у нас получится». Очень, кстати, оптимистический девиз.
А не получается очень часто. Самое главное, что я понял за время своей губернаторской работы: никакое большое и важное дело быстро не получается. И, конечно, юношеская горячность все время входит в противоречие с реалиями жизни. Есть же «закон пятисот дней», закон Явлинского. Закон этот звучит достаточно грустно: от возникновения хорошей идеи до начала ее реализации проходит не менее пятисот
