со всеми его прекрасными свойствами, была получена Дарковым. У нее даже записи есть, которые это подтверждают. А кроме того, анализ плит, тех, что были сделаны раньше на площадке стройкомбайна, дал почти те же показатели. Оставалось решить задачу, почему сейчас удалось добиться успеха при сдвинутых вместе половинках формы.
- Вы чародей, Валентин Игнатьевич, - польстила ему Пузырева, не зная еще, как он воспримет свою удачу. - Неужели нашли источник ультразвука?
- В том-то и дело, что нет. - Литовцев оглянулся на дверь и, почти не разжимая рта, глухо проговорил: - Я просил бы никому не высказывать вашего предположения. На то есть серьезные причины...
В лабораторию вошла Надя и, ни на кого не глядя, сказала в пространство:
- Все уже готово. Будем продолжать?
- Неукоснительно, - весело ответил Литовцев. - Включайте ваш контролер. Как его там зовут - ТКЧ, ТКПУ, кикапу?
Как и предполагал Литовцев, последующие опыты, когда за ними наблюдали с помощью телевизоров, дали отрицательные результаты. Только что созданная плита 28-д оставалась уникальной и в данной серии опытов неповторимой. Но этого было мало Литовцеву. Чтобы твердо укрепиться в своей гипотезе, надо еще раз произвести заливку хотя бы небольшого участка стены, а еще лучше - потолка, но в то время, когда телеконтролеры выключены. Это представляло большие трудности, нужно, чтобы никто не догадался, где искать причину неудач.
Во всяком случае, у Литовцева есть право ни с кем не делиться своими гипотезами и предположениями, пока он не закончит их проверку. Этим он себя и успокаивал, когда нетерпеливо ждал конца рабочего дня, чтобы возле стройкомбайна не оставалось лишних людей, и прежде всего Надин. Она, как назло, все еще возилась с аппаратами, что-то налаживала, измеряла напряжение и уходить, видимо, не собиралась. Литовцев беспокоился, что вот-вот приедет Васильев, а он-то уж обязательно захочет узнать о сегодняшних успехах, при нем ничего не проверишь.
- Елизавета Викторовна, скорее! - позвал Литовцев, дождавшись, когда ушла Надя и остались лишь рабочие у компрессора да Макушкин, которого можно не опасаться - все равно ничего не поймет.
Быстро шагая под руку с Пузыревой, Валентин Игнатьевич вполголоса объяснял:
- Я хочу, чтобы вы присутствовали при одном опыте. Если оправдаются мои предположения, то можно прийти к любопытным выводам. Прошу вас быть внимательной. - И потом, уже возле стройкомбайна, он сказал доверительно: Видите, кроме рабочих, здесь никого нет? Теперь попробуем.
Зашипели форсунки, тугие струи били в стальную стену, все было как обычно, однако на пульте управления светились лишь самые необходимые контрольные лампочки. Телевизоры были выключены. Стрелки приборов Багрецова прижались к нулю, они отдыхали, их не спрашивали ни о температуре, ни о толщине слоя, ни о влажности. Сейчас все делалось почти наугад, и в этом была одна из особенностей эксперимента, задуманного Литовцевым.
Включились высокочастотные генераторы ВГ-600. Через несколько минут, когда стены должны быть уже сухими, разошлись в стороны обе половины стального вагона, и Литовцев, поддерживая Елизавету Викторовну, поднялся с ней на платформу.
- Прошу обратить внимание, - демонстрировал Литовцев свою удачу. - Вот вам часть стены, которая не сползает вниз. Там, наверху, вполне нормальный потолок. Думаю, что он не упадет нам на голову. Теперь будем исследовать.
И когда образцы нового материала были проверены в лаборатории, куда пришли Пузырева с Литовцевым, когда Елизавета Викторовна убедилась, что и твердость, и остаточная влажность, и деформация, и все другие наиболее важные показатели говорят о вполне удовлетворительном качестве нового материала, она развела руками и сказала:
- Боюсь, что я многого не понимаю. Что вы сделали, Валентин Игнатьевич?
Литовцев вынул из лабораторного шкафа складную вешалку, аккуратно повесил пальто, застегнул его на все пуговицы, подойдя к двери, переспросил:
- Что я сделал? - Он помедлил, вешая пальто на гвоздик в притолоке двери. - Ровным счетом ничего. Но и другие ничего не делали. Вы обратили внимание, что во время нашего опыта инженерно-технический персонал блистательно отсутствовал? К этому я ничего не могу добавить. 'Дикси'. То есть - 'я высказался', милейшая Елизавета Викторовна.
С той минуты, когда она открыла причину, почему ничего не получается с предложением Даркова, и выяснила вредное влияние ультразвука, Валентин Игнатьевич почувствовал, что здесь ему делать нечего, да и не только здесь, а и в московской лаборатории. Пузырева скажет об этом Васильеву, тот мобилизует все силы, чтобы найти, где этот ультразвук скрывается, пройдет несколько дней, и основное препятствие на пути применения рецептуры Даркова будет уничтожено. А заодно с этим канет в вечность и лидарит.
Надо выиграть время, чтобы в первую очередь были сделаны лидаритовые дома, а там видно будет. Вполне возможно, что в освоении нового материала встретятся другие трудности, которые придется решать уже вместе с Дарковым, когда он поправится. Будет создан несколько измененный рецепт материала под названием 'лидарит-2'. Правда, это пока еще в мечтах, но разве можно допустить, чтобы из-за нелепой бабьей болтовни рушились все надежды? Надо Пузыреву заставить молчать.
Зная до тонкости характер Пузыревой, Литовцев не сомневался в успехе.
- Как вы думаете, Елизавета Викторовна, - по привычке усаживаясь на стол и аккуратно подтягивая брюки, исподволь начал Литовцев. - Если вибратором ультразвукового генератора прикоснуться к трубе, по которой течет, допустим, бетонный раствор, подобный тому, что предложил Дарков, что-нибудь произойдет?
- Я это уже проверила. Понижается схватываемость, частицы ведут себя очень странно, как наэлектризованные, но перемещаются вразброд и не так, как положено при заданной разности потенциалов. Слои повышенной проводимости разрушаются... - Пузырева широко открыла глаза. - Так неужели вы думаете?..
- Пока я ничего не думаю, - покачивая ногой, произнес Литовцев. - Мне интересно узнать ваше мнение. Свежего человека в здешней обстановке. Ваши впечатления, Елизавета Викторовна.
Он выжидательно смотрел на Пузыреву, и та невольно начала сопоставлять факты. Кто на здешней стройплощадке занимается электроприборами. Генераторами, телевизорами. А главное, кто может быть знаком с ультразвуком. Кроме нее самой, инженер Багрецов и Колокольчикова...
- Она... - сжав тонкие губы, процедила Пузырева, - сама рассказывала, что занималась ультразвуковой дефектоскопией. Девчонка, легкомысленная, и кто ее знает...
- Это вопрос уже другого порядка, мой друг, - довольный, что все идет, как задумано, пояснил Валентин Игнатьевич. - Я далек от каких бы то ни было подозрений даже в отношении сына Васильева, хотя молодой человек провел всю свою сознательную жизнь в странах капитала.
Елизавета Викторовна вся сжалась, как бы готовясь к прыжку.
- Вот так история! И наш отдел кадров допустил его сюда? - И, уже не сдерживая возмущения, заявила с обычной категоричностью: - Как хотите, Валентин Игнатьевич, а Васильев использует свое служебное положение. Мало того, что сынка пристроил у себя под крылышком, он выписал сюда еще и девчонку-жену. Вся семейка тут. Я этого дела так не оставлю. Поговорим, где нужно. А эта ваша 'Надин'...
- Почему моя, Елизавета Викторовна?
- А потому! Видела, как вы ей улыбочки строите. Вам, мужикам, лишь. бы юбка была. Девчонка подмигнула, - шапку в охапку и за ней, - съязвила Пузырева. - А что в девчонке мозгу? Так, баловство одно.
Литовцев наклонился к ней и, скрывая ироническую улыбку, поцеловал руку.
- Охотно соглашаюсь. Вы женщина наблюдательная, Елизавета Викторовна, - с воркующими интонациями говорил Литовцев. - Вы, наверное, заметили и то, что на наших глазах расцветает юная любовь. Надин настолько увлечена сыном Александра Петровича, что я готов побиться об заклад, дело у них кончится браком.
- И это называется, мы боремся с семейственностью! - возмутилась Пузырева. - Нет, Валентин Игнатьевич, во всем этом мне надо сначала разобраться.
Литовцев остался доволен таким ответом. Он хорошо знал Пузыреву: разбираться она будет дотошно.
Прежде всего, Пузырева решила выяснить, каковы же действительно отношения между Надей и сыном Васильева. Никаких усилий не потребовалось для того, чтобы убедиться, с кем проводит Надя каждый вечер. Это даже несколько разочаровало Пузыреву. Правда, девчонка приходит очень поздно и, не зажигая света, тихохонько раздевается и прячется под одеяло. И хоть не было прямых доказательств, что увлечение ее сыном Васильева перешло все границы, что подкрепило бы предположения Литовцева, Пузыревой уж очень хотелось лишний раз убедиться, что все девчонки одинаковы, а она права, когда говорит об их легкомыслии и безнравственности. Она теперь не спала до прихода Нади и, чуть прикрыв веки, следила за каждым движением девушки. Будет ли доказано, что она, эта девчонка, неумело работает с доверенными ей аппаратами, - неизвестно, но, во всяком случае, комсомольская организация института, где работает Колокольчикова, должна будет рассмотреть вопрос о ее поведении во время командировки. Хорошенький пример для здешней молодежи! Пузырева припомнила и то, как в присутствии ребят и девчат из совхоза, в гостях у Васильева, Колокольчикова, сидевшая рядом с его сыном, руку зачем- то положила на его плечо. Каждому могло быть ясно, в чем тут дело. Слишком уж красноречивыми они обменивались взглядами. Безобразие!
...Надя была незлопамятна и к тому же достаточно хорошо воспитана. Та небольшая размолвка, которая произошла между ней и Пузыревой, не могла стать причиной,
