более что это требует и времени и дополнительного места, уже занятого аккумуляторами.
Но вот как будто бы все готово. Ярцев, который с нетерпением ждал, когда отсоединят кабель питания, наконец сел на место водителя и, почему-то зажмурив глаза, повернул рукоятку контроллера.
Все замерли: подполковник - с папиросой, которую не успел донести до рта, Беридзе - с повешенным через плечо кабелем, молодой курсант - с протянутыми к танку руками. Так на мгновение останавливается фильм.
Послышалось ровное гудение, задрожал люк на башне, и танк медленно двинулся.
Напряжение минуты прошло, Егор Петрович с наслаждением затянулся папироской, Беридзе бросил кабель и побежал за танком, а молодой курсант удивленно заморгал и совсем по-детски рассмеялся.
Тут я понял, что ярцевские аккумуляторы заслуживают самого серьезного внимания. Сравнительно не большие и легкие, они отдавали такую мощность, что могли двигать тяжелый танк. Вот бы мне взять хоть одну банку для пробы... Конечно, потом, сейчас не до этого!
Времени оставалось немного. Каждая минута была дорога. Андрей быстро натянул асбестовый костюм, подбежал ко мне и, застегивая на ходу 'молнии', взволнованно зашептал:
- Я уверен, что машина не подведет. Она часто испытывалась на полигоне... Но я боюсь - не найти их. В горящем лесу нет ни дорог, ни тропинок.
- Но зато есть радиостанция, которая приведет вас к острову.
И я посоветовал Ярцеву воспользоваться радиопеленгацией. Но так как подобной аппаратуры в танковом училище не было, то пришлось предложить свой приемник.
- У него специальная направленная антенна... Она скомпенсирована особым образом, - начал приводить я технические подробности и вдруг замолк.
Дело в том, что этим экспериментальным приемником со множеством ручек и кнопок было очень трудно управлять. Во всяком случае, в нашей лаборатории его пока еще никто не освоил. Мой начальник окрестил эту конструкцию 'аккордеоном'. На нем еще надо научиться 'играть'.
Однако, несмотря на это, я вскочил в первую попавшуюся машину и помчался за своим 'аккордеоном' в гостиницу.
Бросив беглый взгляд на мое произведение, Ярцев вздохнул:
- Никто из наших радистов не разберется. Они ведь привыкли к стандартным рациям. - Он пристально посмотрел на меня и отвернулся к танку.
Что-то внутри у меня похолодело. Неужели я упущу эту единственную возможность совершить неповторимое путешествие в огненной стихии? А потом, самое главное - ведь я действительно могу помочь добраться до острова, если радиостанция не прекратила своей работы.
И я решился:
- Поеду с вами. Действительно, с моей радиоигрушкой никто не справится.
Ярцев хмуро меня отговаривал, напоминал о риске, но чувствовалось, что он колеблется.
Подошел подполковник и, узнав, о чем идет речь, покачал головой:
- Сложный вопрос. Операция рискованная. Но если вы сами вызвались помочь спасению людей, то... - Он замолчал, отечески обнял меня и крепко пожал руку.
Мне навсегда запомнилась эта минута, хотя в то время я как-то плохо представлял, что ждет меня впереди, и если говорить честно, то в этом решении немалую роль сыграла юношеская романтика.
Вскоре мы стояли у башни танка в белых комбинезонах с никелированными застежками, в белых шлемах и рукавицах. За спиной - похожие на ранцы баллоны с кислородом. Впереди нашей необыкновенной машины ревел другой мощный танк, который должен был отбуксировать нас к горящей тайге, чтобы не расходовать энергию раньше времени.
Ярцев торопливо записывал в блокнот какие-то цифры. Признаться, меня несколько удивило его поведение. Разве сейчас до расчетов? Вот это выдержка! Впрочем, может быть, это только внешнее спокойствие?
Подполковник Степанов в последний раз окинул взглядом экипаж танка:
- Торопитесь, там вас ждут!
Ярцев закусил губу, сунул блокнот в карман комбинезона и дал знак водителю переднего танка.
Запыхтел мотор, трос натянулся, и наш электротанк медленно двинулся вперед.
Мы шли по пыльной дороге. Переднего танка не было видно, лишь блестел в огне прожектора натянутый трос. Казалось, что тащит нас на буксире темная дымная туча.
В дыму метались неясные тени: это звери бежали из горящего леса. Промелькнули сучковатые рога обезумевшего лося. Рядом, не повернув к нему головы, пронесся волк. Зайцы и белки прыгали в обожженной траве. Черные птицы кружили над головой, кричали и громко хлопали крыльями.
Впереди чувствовалось горячее дыхание огня.
Сейчас я со смущением вспоминаю, что тогда говорил Ярцеву:
- Подумать только - ведь еще ни один человек не путешествовал в огненном море! А мы...
Ярцев удивленно посмотрел на меня и вдруг приказал:
- Надеть кислородные маски!
Да, это, пожалуй, был самый лучший способ прервать мои неуместные восторги!
Необыкновенный мир окружал нас. В свете фар мелькали хлопья сажи, черным вороньем опускались на землю. Иногда сказочной жар-птицей проносилась ветка, объятая пламенем.
Передний танк остановился, трос, как живой, послушно свернулся кольцом и улегся в пыли. Из черной глубины показался водитель танка-буксира и прокричал Ярцеву на ухо:
- Дальше ехать нельзя, мотор перегрелся!
Он отвел танк немного назад и поставил его в безопасное место у перекрестка дорог. Дальше мы должны идти одни.
Где же та невидимая дорога, что должна привести нас к озеру? Может быть, радиостанция на острове давно уже прекратила работу?
Включив приемник, я повернул антенну в направлении леса и снова услышал отрывистые сигналы.
Ярцев дотронулся до моего плеча.
- Ну как, слышно?
Я утвердительно кивнул головой и показал направление на северо-восток.
Пропустив меня вперед, Андрей закрыл за собой люк и включил холодильную установку.
Танк вошел в горящий лес. Свистом и воем встретил нас пылающий кустарник. Я заглянул в смотровое окно. Кроме дыма и пляшущих языков пламени, ничего не было видно. Я невольно закрыл глаза. Какая страшная картина!
Сквозь щели пробивалось пламя. От жары не спасал ни асбест, ни толстый ватный костюм.
Танк переваливался через кочки и обгорелые пни, его бросало из стороны в сторону.
Послышался резкий удар по броне. Это рухнуло сгоревшее дерево.
Снова удар, еще и еще. Горящие головни забарабанили по танку.
Вокруг него метались волны огня; они вздымались вверх и с остервенением набрасывались на поникшие ветви деревьев. Тонкими струйками огонь растекается по смоле, бересте, сухим веткам, и вдруг дерево сразу вспыхивает, как факел, с пронзительным шипением и свистом разбрасывая вокруг себя огненные брызги.
Впереди - только огонь. Огонь со всех сторон: снизу - от горящей травы, сверху - от пылающих веток... В этом ослепительном мире нет теней. Все накалено, сверкает, искрится. Море света. Глаза мучительно ищут спасительной тьмы. Навертываются слезы, и я отворачиваюсь, чтобы не ослепнуть.
Вдруг танк остановился.
- Куда ехать дальше? - закричал Сандро, пролезая к нам в башню.
Лавируя между деревьями, он потерял курс.
В танке тускло светила маленькая лампочка, еле заметная в синем дыме, словно мы ехали в тесном купе вагона, где сильно курили.
Мне показалось, что Ярцев вопросительно смотрит на меня. Но что я мог ответить? Внутри стальной коробки танка нельзя услышать сигналов радиостанции.
- Придется открыть люк, - нерешительно проговорил я, наблюдая за язычками пламени, прорывающимися сквозь щели.
Андрей медлил. Но другого выхода не было, и он поднял люк.
Пламя забушевало над головой. Я взял приемник, накрылся, как плащом, куском асбестовой ткани и сел на ребро башни. Даже сквозь асбест и ватную одежду чувствовался раскаленный металл.
Поворачивая ручки приемника, я следил за тем, чтобы случайный язычок пламени не коснулся его панели. Вот волна '68'. Ничего не слышно, полное молчание.
Андрей поднял голову и тронул меня за ногу. 'Ну как?' - спрашивали его глаза сквозь стекла кислородной маски.
Проходили томительные минуты. Вой пламени и треск горящих деревьев мешали мне услышать знакомые сигналы.
Пролезая ко мне, Андрей что-то кричал и наконец крикнул в самое ухо:
- Прорвемся наугад. Будет поздно!
Я пожал плечами и, стремясь во что бы то ни стало принять сигналы, снова начал настраиваться.
На сто двадцатом делении послышался знакомый отрывистый треск. Он то пропадал, то явственно прорывался сквозь вой и свист огня. Тире... тире... точка...
Прячась под асбестовым покрывалом от всепроникающего пламени, я поворачивал ручку антенны, желая узнать, в какой стороне находится ионосферная станция. Ведь это ее сигналы.
Но вот стрелка точно указала направление. Теперь надо проверить, прямой ли это сигнал или отраженный. Я уже сам запутался в ручках компенсации и подстройки... Нет, как будто бы все в порядке, и я указал нужное направление...
Мы спустились вниз, и Андрей захлопнул люк.
С земли крутящимся столбом поднимался огненный смерч, впереди него бежала искрящаяся позёмка. Казалось, мы попали в невиданный снежный буран, насквозь пронизанный ослепительным солнцем.
Чем дальше мы углублялись в тайгу, тем сильнее разгорался пожар. Впереди уже ничего не видно: ни стволов, ни веток - сплошное бушующее пламя, осязаемое, плотное, будто наш танк плыл в расплавленной магме.
Танк снова остановился. Клубы горячего белого дыма ворвались в башню.
Нет, это не дым - в окошко видно, что танк оказался среди облаков свистящего и клокочущего пара.
Сандро пробрался к нам и крикнул:
- Фронт
