служит и следует? Как смеет он не бояться... И старалась она забыть, как он сидел перед нею, худой, измученный, холодно-насмешливый, с ясными серыми глазами, и как красиво лежали на коленях тонкие руки, туго обхваченные белым полотном...
* * *
Время под землей делится не на часы и дни, а на стражи; всего пятнадцать раз сменились караулы в покоях Владыки и у ворот, а пленник, порученный заботам Этир, уже выздоровел. Ей было велено доложить, когда это случится, но она отчего-то медлила; с непонятным ей самой жгучим любопытством наблюдала за каждым движением эльфа, прислушивалась к каждому слову. Двигался он легко и быстро, а говорил мало; ни разу не обмолвился, не сказал лишнего. Наконец Этир, почувствовав, что тянуть дольше бессмысленно, известила Высших, что ее подопечный вполне здоров. Последовавшие указания чрезвычайно ее удивили, но она беспрекословно повиновалась и, взяв с собою слуг, отправилась в кладовые. Нагруженные ворохами всевозможной одежды, вернулись они в покои, где Этир впервые за все время оставила Аннаэля одного. Опасливо отворила она дверь - мало ли что мог придумать злокозненный эльф - но пленник тихо сидел у камина, прямо на полу, и следил за игрой пламени. Он даже не оглянулся посмотреть, кто пришел. - Ну, сын звездного народа, у меня добрые вести! - преувеличенно бодро объявила Этир.- Владыка желает видеть тебя, и если будешь благоразумен, судьба твоя решится наилучшим образом! - Вот как? - безразлично отозвался он.- А в чем же должно заключаться мое благоразумие? - Не знаю,- сухо сказала Этир, поджав губы.- Сам суди. Поднимайся! Ты не можешь предстать перед Высшими в этой домашней рубахе. Вот - выбирай себе по вкусу! Слуги сгрузили свою ношу на постель и бесшумно исчезли. Аннаэль не торопился начинать; он стоял перед грудой вещей, держа руки за спиною, словно опасаясь дотронуться. Сама же Этир не утерпела и принялась перебирать пояса, туники, плащи из удивительных тканей, упругих, шелковистых, переливчатых, диковинных цветов: жемчужно-серых, как утренний туман, ярко-зеленых, как майская трава, небесно-синих и снежно- белых. Даже черный напоминал не подземную темень, а ясную звездную ночь. За долгие годы Этир успела подзабыть все это, давние воспоминания взволновали ее, и она воскликнула: - Смотри, как красиво! Неужели тебе не хочется принарядиться? Аннаэль круто повернулся к ней, волосы взметнулись и упали на лоб, брови гневно сошлись у переносицы: - Эти вещи взяты в ограбленных домах, или сняты с убитых, или отняты у пленных,- раздельно, словно диктуя, сказал он.- Ты к такому привыкла, я пока нет. Отойди от меня! Отойди, задерни занавес и жди! Этир повиновалась раньше, чем вспомнила, кто здесь, собственно, хозяин. Напряженно прислушивалась она к легкому шороху по ту сторону занавеса; от непонятного волнения в горле пересохло, и она подошла к столу налить себе вина. Но тут слабое колебание воздуха заставило ее обернуться - и, мгновенно ослабев, она выронила кувшин. Аннаэль стоял между колонн, весь в черном, в плаще, затканном узором, на плече сливающемся в очертания звезды, похожей на цветок. От соседства с черной тканью лицо его казалось еще бледнее обычного, а глаза вновь сияли опасным стальным блеском. Застегнув серебряный чеканный пояс, он нетерпеливо откинул волосы на плечи: - Ну, ты довольна? Чего еще от меня хотят? Этир подняла кувшин - красная лужица расплылась по столу - и ответила почему-то шепотом: - Я должна проводить тебя в Зал Совета... Но отчего, отчего ты выбрал этот цвет? - Таков цвет моей судьбы. А какого ответа ты ожидала? Она тоскливо понурилась, потерла пальцами виски: - Мы сейчас расстанемся. Ты не поддался мне, и теперь тебе не будет пощады. Ты погибнешь... не знаю как, но жуткою смертью. А ведь ты проницателен, ты должен хорошо понимать, что вступаешь в схватку, где победа не светит. Неужели тебе не страшно? - Мои страхи ушли в землю вместе с пеплом и кровью моего племени. Не плачь, Этир. Ничего не могло быть между нами - и не будет. У каждого своя задача... - Мне больно думать об этом. Могу ли я чем-то услужить тебе на прощание? - Налей мне вина, Этир из рода Ульфанга, и помни обо мне... Она наклонила кувшин над кубком и сказала, не сводя взгляда с алой струйки, текущей по серебру: - Я так хотела бы узнать твое истинное имя, господин мой! Для себя, клянусь, для себя! Я сохранила бы его втайне от всех! - Не получилось бы,- принимая кубок из ее рук, возразил он. - Выведали бы, выпытали... Имя - последнее мое достояние, буду беречь его, сколько смогу. Живи! Он отпил и вернул кубок Этир; она допила до дна и тяжело вздохнула. - Пойдем. До Зала Совета путь неблизкий...
* * *
Галереи, лестницы, переходы - все вело вверх, и стены раздвигались, и поднимались потолки, и наконец Этир с Аннаэлем вошли в просторный зал, на дальнем конце которого виднелась высокая, окованная бронзой дверь. Двое орков с длинными копьями и ятаганами наголо, широко расставив узловатые ноги, охраняли вход. Аннаэль поморщился, но Этир повела его за руку. Орки, ничего не спрашивая, шагнули в стороны, и дверь раскрылась. - Входи,- сказала Этир.- Я за тобой. Розовые щеки ее поблекли, губы тряслись. Чего она боялась? За дверью открылось пространство, залитое белым, словно бы лунным светом, идущим откуда-то сверху. По стенам слева и справа тянулись каменные скамьи; плиты пола, черные и серые, чередуясь, уводили взгляд к возвышению из трех ступеней, где стояло каменное же кресло с высокой спинкой. Некто в фиолетовой мантии, подбитой мехом, стоял перед креслом, спиной ко входу. На звук шагов он обернулся, и Этир, вся дрожа, тут же согнулась в глубоком поклоне. - Привет тебе, Высший из соратников Владыки! - еле выговорила она.- Перед тобою тот, кого звали! Низко надвинутый капюшон скрывал облик Высшего, и пронзительный голос, казалось, исходил из пустоты: - Подойди поближе, эльф! Стань на свету! Аннаэль сделал несколько шагов и остановился. Он ощутил, как липкий взгляд ползет по лицу его, по груди; сладковатым тленом несло от Высшего, и Аннаэль невольно отшатнулся, когда высунувшаяся из прорези рука в перчатке легла ему на плечо. - Стой неподвижно! - приказал Высший.- Я должен рассмотреть твое лицо. - А свое не собираешься показывать? - Могу,- невозмутимо ответил Высший.- Уверен ли ты, что это пойдет тебе на пользу? Этир вдруг забормотала: 'Нет, нет!' - и в ужасе, скорчившись, повалилась ничком на пол. Высший откинул капюшон. Показалась продолговатая голова в венчике редких, но длинных седых волос; кожа, туго обтягивавшая кости, напоминала плохо выделанный пергамент, а глаза поблескивали льдинками из-под кустистых седых бровей. - Доволен осмотром? - язвительно осведомился Высший. Аннаэль пожал плечами: - Властелин Тьмы мог бы подобрать себе советников поблагообразнее! - А! - вскричал злорадно Высший.- Ты видишь меня, да? Хорошо видишь? - О великая Тьма! - вторила ему Этир.- Как он может видеть, как может? Высший велел ей замолчать и убираться. Женщина выскользнула из зала, даже не осмелившись еще раз взглянуть на Аннаэля. Высший осклабился, широко раздвинув бескровные сизые губы: - Ты напугал ее ничуть не меньше, чем я, Нольдор! Пожалуй, ты достоин предстать перед Владыкой. Но в наряде твоем недостает одной мелочи. Здесь есть из чего выбирать, посмотри! Высший указал на скамью справа: там горкой лежало оружие. - Ты хочешь, чтобы я вооружился? - не поверил Аннаэль. - Да. Так распорядился Владыка! Откуда оружие, Аннаэль не спрашивал. Узкие ножны, в которых сталь не ржавеет - переплет ивовых листьев, завитки морской волны, кружево папоротника... а внутри - сияющие холодно клинки. Даже здесь, во владениях Тьмы, они неизменно предупреждают о близости Врага. Вот две змейки свились воедино; вот цветок Финарфина, а вот и звезда... Я когда-то чеканил подобный узор. Нет, этот нельзя брать... Аннаэль опустился на колени перед скамьей. Высший не торопил - пристально следя за пленником, он пытался проникнуть в его мысли; с другими это хорошо удавалось, но сейчас он не сумел воспринять ничего, кроме глухой тоски и настороженности. Выбор, снова я должен сделать выбор. Женщина, одежда, оружие... Я был предельно осторожен, но он все-таки Майяр... Чего хочет Враг? Зачем ему мое имя? Лишить меня воли и устроить из казни потеху? Или выведать что-то? Он умеет постигать суть вещей по малейшим приметам. Что он уже понял, что знает? Много, много всего было со мною, и каждый раз казалось: ничего ужаснее быть не может. Я видел, как подкованный сапог вдавил в кровавую жижу тело отца. Я слышал крик женщин, когда рухнула пылающая кровля дома; я ощутил петлю вражьего аркана вокруг шеи - и все пережил. А потом... Без солнца и луны, без свежего ветра и чистой воды, без песен и мудрых бесед я должен был умереть, но живу. Почему? Случайность ли это? И какую же неслыханную пытку должен придумать Враг, чтобы стало совсем худо? Аннаэль поднялся, не спеша, тщательно перебрал оружие, касаясь рукоятей, словно пожимал руки друзей - и наконец вытащил один клинок: три руны 'Ф' и сплетение побегов вьюнка украшали его. Привычно взвесив меч на ладони, Аннаэль вернул его в ножны, прикрепил пряжками к поясу и, глядя в бесцветные глаза Высшего, сказал спокойно: - Я готов. Что дальше? Отзвук его слов еще не угас под потолком, как раздался негромкий довольный смешок. Аннаэль обернулся. Высший исчез, будто растворился, а каменное кресло уже не пустовало. Хозяин подземелий привольно раскинулся на нем и, посмеиваясь, манил к себе Аннаэля движением мраморно-белого пальца. Аннаэль остановился у нижней ступени возвышения. Владыка небрежно окинул его взглядом. - Смотришься прекрасно, не стыдно будет показать тебя обществу! А ты этого заслужил: я получил огромное удовольствие, наблюдая за тобою. Я всегда очень любил Нольдоров, жаль, что их уже почти не осталось! - Ты сожалеешь о Нольдорах? Ты, выученик Моргота, предатель и убийца? - Тише, тише! Умерь свой пыл. Глаза-то прямо горят, смотреть страшно. Убитым сейчас получше,
