своей победе римлян. Теперь карфагенский строй напоминал полумесяц, и его рога грозно охватывали римлян, сжимали их в железном кольце.
Но у римлян была еще конница на правом фланге. Им ничего не стоило прорвать в одном месте кольцо, выйти из окружения и короткими сильными ударами сзади разбить его на отдельные части. Но вместо этого римляне спешились. Пехотинец, посаженный на коня, не становится всадником! Кони мешали римлянам. А отступать, когда рядом бьется пехота, мешало им чувство долга и товарищества. Лучше умереть на месте, чем бежать!
Ганнибал, видя, как римляне спешиваются, воздел руки к солнцу, уже перевалившему через середину неба.
- О Мелькарт! - воскликнул полководец. - Благодарю тебя, что ты лишил врагов своего божественного разума, что ты отдал их мне со связанными руками и ногами!
Римское войско было окружено. Впрочем, теперь оно походило не на войско, а на беспорядочную толпу объятых ужасом людей. Они уже не слышали команды. Они устремлялись туда, где, как им казалось, можно уйти от неминуемой смерти, но повсюду наталкивались на вражеские копья и мечи. Спасением им представлялся римский лагерь на правом берегу Ауфида. Там остался обоз и несколько тысяч воинов. Но этот лагерь за рекой. И все бегут к реке.
Сципион сталкивался с беглецами, отбивался мечом от римских же всадников, пытавшихся пробиться сквозь людскую толщу и давивших копытами раненых. У реки Сципион увидел сидящего на камне человека. Он зажимал руками лицо, и кровь струилась по его пальцам и заливала тогу. Римлянин отнял руки, и Публий узнал Эмилия Павла. Публий бросился к раненому консулу, чтобы его поднять. Но Павел отстранил его.
- Не надо, - еле слышно прошептал раненый. - Не трать времени. Возвести сенаторам, чтобы они укрепили город. А Фабию передай, что я остался верен его наставлениям.
- Богам не нужна твоя смерть, Эмилий, - сказал Сципион. - Ты один только неповинен в этом несчастье. Дай мне руку, я помогу тебе сесть на коня.
Эмилий Павел покачал головой:
- Позволь мне умереть консулом среди моих воинов. Это лучше, чем предстать перед сенатом в роли обвиняемого.
Последних слов Сципион не расслышал. Толпа беглецов подхватила его и оттеснила от умирающего. Вот Сципион уже у реки. Холодная вода Ауфида обожгла его и отрезвила. Он понял, что спасение не на том берегу, где рыскали вражеские всадники, а в самой реке. Плыть, куда несет течение, плыть, покуда хватит сил.
На поле боя опустилась ночь. Луна скрылась за тучами, словно и для нее было невыносимо это страшное зрелище. С тех пор как она освещает землю, еще не погибало сразу столько людей.
...Как только рассвело, Ганнибал вышел из шатра. Он окинул взглядом поле боя. Римляне лежали тысячами, пехотинцы и всадники вперемежку, кого с кем соединила смерть. Некоторые, приведенные в чувство утренним холодом, приподнимались из груды трупов. Обнажив шею, они просили смерти, как милостыни.
Балеарцы, берберы и галлы поодиночке и группами в несколько человек обходили поле боя. Они добивали раненых, снимали с мертвых золотые украшения и серебро - с лошадиных сбруй. Поодаль под охраной всадников пленные рыли ров. В нем будут похоронены все восемь тысяч воинов армии Ганнибала, павших в битве с римлянами.
Несколько всадников окружило Ганнибала. Это были его соратники и брат Магон.
- Друзья, - обратился к ним Ганнибал, - об этом сражении будут говорить наши внуки и правнуки. Теперь нам надо отдохнуть и собраться с силами.
- О каком ты говоришь отдыхе! - вспылил Магарбал. - Нельзя медлить ни одного мгновения. Я отправлюсь вперед с конницей, а ты с остальной армией следуй за мной. Через четыре дня мы будем пировать на Капитолии.
Ганнибал задумчиво покачал головой:
- Еще рано.
- Когда же? Когда? - воскликнул Магарбал. - Или ты хочешь, чтобы и эта великая битва не имела последствий? Может быть, ты намерен променять Карфаген на Италию, как твой отец променял его на Иберию?
- Еще рано! - повторил Ганнибал более твердо. - А за готовность выступить на Рим благодарю.
- Я вижу, что боги не дают всего одному человеку! - грустно сказал Магарбал. - Ты, Ганнибал, научился побеждать, а пользоваться победой не умеешь.
Ганнибал ничего не ответил. Повернувшись, он медленно зашагал к берегу, где нумидийцы сгоняли в кучу пленных. Вскоре Ганнибала догнал Магон. Братья молча шли рядом. У реки они остановились, чтобы рассмотреть пленных. Многие из них были ранены, у всех были усталые, безучастные лица. Внезапно из колонны пленных вышел человек лет сорока пяти с худым, обросшим щетиной лицом. Он смотрел на Ганнибала с таким любопытством, словно тот был не человеком, а богом.
- Тебе что-нибудь нужно? - спросил Ганнибал на ломаном латинском языке.
- Можешь говорить со мной по-гречески, - молвил пленник.
- Ты эллин? - Ганнибал перешел на греческий язык.
Пленник молчал, но так же не отводил глаз от Ганнибала.
- Что же ты молчишь? Если ты не римлянин, я тебе дарую свободу.
- Я Гней Невий, - ответил пленник, - у меня три естества. Когда я вспоминаю о римлянах, захвативших мое кампанское поместье, я их проклинаю на кампанском языке. Когда я радуюсь тому, что остался жив, молюсь музам на языке эллинов. Но стихи пишу по-латыни.
- Я вижу, ты поэт?
- Да, меня называли поэтом, пока я, питаясь крохами с пиршественного стола Гомера, сочинял трагедии для театра. Но, с тех пор как я написал стишки о Метеллах, меня просто называют Невий, а иногда добавляют: 'тот Невий, который сидел в тюрьме'.
- Что же тебя заставило пойти в войско, если римляне так плохо к тебе отнеслись?
- Я хотел видеть тебя. Поэт должен знать героев своей поэмы. Я пишу поэму о войне.
- Вот у меня и свой поэт! - воскликнул Ганнибал, обращаясь к сопровождавшему его Магону. - Помнишь наши уроки с Созилом? Что осталось от Александра, кроме написанных о нем книг? Может быть, обо мне узнают из стихов этого римлянина, или грека, или кампанца, ибо этот человек утверждает, что у него три естества. Отведи его в обоз, и пусть ему там дадут три лепешки и три чаши доброго вина.
- Хорошо, что он знает только три языка, - вставил с улыбкой Магон. Знай он столько языков, сколько ты, пришлось бы ему выпить целый пифос.
- Отведешь его и возвращайся, - закончил Ганнибал. - Мне надо с тобой поговорить.
По тону Ганнибала Магон сразу же догадался, что ему снова предстоит путь в Карфаген. На этот раз ему не хотелось покидать Италию. Ганнибал вскоре вступит в Рим. В этом после Канн Магон не сомневался. Магону хотелось быть свидетелем позора римлян.
В БОЛЬШОМ СОВЕТЕ
В первый же день своего прибытия в Карфаген Магон отправился в Большой Совет. Брат поручил ему рассказать об одержанной победе и просить подкрепления.
Рассказ Магона прерывался рукоплесканиями и радостными выкриками рабби. Казалось, что все они разделяют те чувства, которые переживал он сам, участник и очевидец великой битвы. Но это было не так.
К возвышению для ораторов шел Ганнон. Его глубоко посаженные глаза смотрели жестко и презрительно, губы были искривлены насмешливой улыбкой.
- Не раз мы слышали здесь о победах, которые одерживал Ганнибал, начал Ганнон, подняв вверх ладонь. - Совсем недавно нам докладывали о великой победе у какого-то озера, варварское имя которого не удержала моя память. Но я прекрасно помню, что тогда Ганнибал просил у нас пять тысяч всадников, и я сам отправился за ними к моему другу Сифаксу. Теперь же нам говорят о величайшей победе. И на этот раз требуют вдвое больше конницы, вдвое больше денег. Еще одни Канны, и наш город останется без казны и без войска.
В зале раздался смех, послышались выкрики:
- Правильно, Ганнон!
