Каждую ночь я должна с ним что-то иметь, потому что иначе у меня по утрам голова болит. Он иногда не хочет, потому что устает, но я о своем никогда не забуду, хотя от этого бывают дети. Иногда так себе угожу, что на задницу сесть не могу. Я бы не хотела больше детей, троих хватит. Но свой к своему тянется,- захихикала она, прикасаясь к низу живота.- Это все трудно понять, но я уверена, что твой лесник был для тебя слишком легкий. Мужчина должен быть таким тяжелым, чтобы женщине казалось, что она под ним задыхается. Потому что от этого и получается удовольствие.
- Я ушла, потому что он взял меня силой и с помощью других людей,объяснила Вероника. Лешнякова пожала плечами.
- Ты скрытная и правды не скажешь. Вы были муж и жена, зачем ему брать тебя силой. Скажи лучше, что у тебя под рукой есть тяжелый мужик, потому что ты сама не маленькая. Люди болтают, что ты привыкла жить с Хорстом, но я в это не верю. Для тебя он слишком старый и тоже слишком легкий. А что тот взял тебя при людях? Боже мой, а что в этом плохого? Убыло тебя от этого? Я люблю, если на меня смотрят, и сама при чужих мужиках юбку задираю. Пусть у них слюни текут.
Она поддернула юбку выше колен, потом еще выше, до самых бедер - белых, жирных, кое-где покрытых синяками. Но ей они нравились, и она смотрела на них с удовольствием.
- Это отвратительно,- вырвалось у Вероники.
И снова пожатие плечами.
- Ты скрытная, поэтому так говоришь. А видела по телевизору, как бабы с себя тряпки снимают? Если бы это было так противно, то этого бы не делали. Мой мне запретил, но я когда-то по кухне любила почти с голыми титьками ходить. Только мой ревнивый. Побил, я и перестала. Но смотреть любит. Если бы это было таким отвратительным, не смотрел бы. Ясно, что после двоих детей они уже не такие, как раньше. Но ты не ври, что твой не любил на твои смотреть. У тебя такие, как пограничные курганы. А показывать не запрещено, если даже ты монашка. Скажу тебе одно: он был слишком легкий. Когда Хорст умрет, будешь богатой и найдешь себе тяжелого мужика. Сама поищешь и подберешь по своему размеру. Сапоги тоже нужно подбирать на свою ногу. Ты же только после свадьбы сообразила, что этот лесник тебе не по размеру. Такая уж правда.
Она минуту помолчала и потом добавила:
- То же самое было со мной. Внебрачный ребенок у меня, вот и не было охотников до женитьбы. Но как только я родителей уговорила, чтобы они пошли на пенсию и переписали на меня хозяйство, сразу же нашла Лешняка. Мужик подходящего размера и тяжелый, как колода.
Вероника прикусила нижнюю губу. Она жалела, что позволила втянуть себя в этот противный разговор.
- Я заберу этого гуся. Еще сегодня надо его ощипать,- сказала она. С поля вернулся Лешняк и помог жене поймать птицу. Он перерезал гусю горло, и Вероника уложила теплое пушистое тело в корзинку на велосипеде. Лешняк, огромный бородатый мужик, спросил ее:
- Правда ли, что Хорст написал жалобу по поводу кладбища на Волчьем Углу? Говорят, что они кидались человеческими черепами, как капустой. Там лежала Кунегунда Кайле, сестра моей бабушки. Что они с нами делают, эти чужие люди?
- Хорст написал жалобу,- подтвердила Вероника.
- Никто еще не выиграл у лесного управления,- пожал плечами Лешняк.- Но и то правда, что трогать умерших нельзя. Говорят, что ночами по лесу начал ездить какой-то человек и бить лесных людей. И волк появился.
Вероника рассмеялась:
- Не знаю, о ком говорят. Но у Хорста поселился охотинспектор. Его зовут Юзеф Марын. У него есть лошадь, и он ездит на ней по лесу. Ловит браконьеров.
- Тяжелый мужик, правда? - подмигнула левым глазом Лешнякова. Вероника обиделась.
- Он не тяжелый. Фигура у него, как у молодого парня. Впрочем, я его не люблю.
- Потому что это снова может быть не твой размер,- захихикала Лешнякова. Вероника не успела ощипать гуся и зажарить на обед. Она отварила картошку и открыла две банки говяжьей тушенки. Тем временем приехал грузовик за последней партией яблок, которые хранил у себя Хорст. Сквозь кухонное окно Вероника видела, как Марын и Собота таскали на грузовик ящики с яблоками. Хорст делал это с трудом, но для Марына, казалось, это не составляло ни малейшей трудности. 'Он сильный, но, похоже, очень легкий,невольно подумала Вероника, глядя на Марына.- Он бы не понравился Лешняковой'. Впрочем, она не понимала Лешнякову. То, что та сказала, казалось ей лишенным всякого смысла. Что за удовольствие может получить женщина от того, что ее душит тяжелое тело мужчины? Кулеша тоже все время придавливал ее и почти душил, поэтому она и ушла от него. Если когда-нибудь она снова захочет связаться с каким-нибудь мужчиной, то он должен быть хрупким, как женщина, лишенным жестокой мужской силы, чтобы при нем она могла спокойно лечь и быть уверенной, что он не схватит ее в сильные объятия, не наполнит болью. 'Наверное, так выглядит любовь чистая и настоящая',- подумала она.
После обеда Хорст пошел к лесничему Кондрадту, чтобы заказать у него несколько жердей. Марын же какое-то время играл с собакой, которая все еще сидела в загоне для кур. К собаке Марын всегда подходил с миской и кнутом, но кнут уже не надо было пускать в ход. Иво - к такому имени приучили собаку - радовался при виде Марына, позволял гладить себя по голове, таскать за уши, а когда Марын уходил, ложился на землю и от тоски тихонько скулил.
Вместо того, чтобы мыть посуду, Вероника пошла наверх и переоделась в свою самую открытую блузку, вышитую разными узорами, сняла лифчик, ведь ее груди и так хорошо держались, а сквозь желтоватую тонкую материю блузки могли обозначиться большие соски. 'Титьки у меня, как пограничные холмы',подумала она словами Лешняковой, хотя они были вульгарными. Но в эту минуту ей хотелось быть такой, как Лешнякова - вульгарной, навязывающейся мужчине.
Когда она вышла во двор, Марын уже выезжал на лесную дорогу. Уселась на лавку, и ее охватило какое-то бессилие. Вероника сидела и сидела, пока не услышала гудок автомобиля.
Возле дома затормозила большая желтая машина иностранной марки. Из нее вышла высокая худая женщина с длинными светлыми волосами и очень красивым лицом, напоминающим какую-то киноактрису. На женщине была бежевая замшевая курточка, такого же цвета плиссированная юбка, маленькие ноги обуты в бежевые замшевые туфельки. Подходя к калитке, она играла ключами от автомобиля.
- Здесь живет Юзеф Марын? - спросила дама.
- Да...
- Я его жена. И хотела бы его увидеть.
- Он поехал в лес...
Женщина потрясла головой, потому что ветер подхватил длинные волосы и закрыл ими глаза.
- Я могу его подождать? - Вероника открыла калитку и сделала приглашающий жест. Она не знала, почему, но ее сердце билось очень сильно, и что-то сдавливало ей горло. 'Это из-за любопытства,- подумала она.- Наконец я знаю, как выглядит жена Марына'.
- Я провожу вас в его комнату.
- О, нет. Не нужно. Здесь так хорошо. Солнце светит и видно сад, озеро. Можно сесть?
До Вероники долетел одуряющий запах духов. 'Какая она тонкая и стройная',- мелькнуло у нее в голове, когда она увидела, как та осторожно села на лавочку, положив ногу на ногу. Но колени у нее были, на вкус Вероники, слишком острые.
Пес за сеткой начал громко лаять, но Вероника подошла к изгороди и, ласково разговаривая с ним, успокоила. Потом вернулась и сказала:
- Неизвестно, когда пан Марын вернется из леса. Иногда он бывает там до поздней ночи.
- Ничего. Я подожду,- заявила женщина и достала из кармана курточки кожаный портсигар. Открыла его и протянула в сторону Вероники.
- Спасибо, не курю,- неизвестно, отчего, говоря это, она покраснела. А ведь ничего плохого нет в том, что она не курит. И отчего в обществе этой женщины она чувствует себя такой оробевшей? Это глупо. Однако не смогла сломать в себе робость и направилась в дом.
- Вы заняты? - остановил ее вопрос.- Может, сядете рядом со мной? Поговорим. Мне интересно, как здесь живет мой муж, что делает, как чувствует себя.
Вероника остановилась. Повернулась и почувствовала, что та заметила ее только минуту назад.
