- Отчего?
- Вас переведут в какой-нибудь лесок на должность участкового. В вашей работе иногда лучше чего- нибудь не знать, не заметить, а только запомнить. Вы уже забыли о том, что я сказал? Лес - это большая выгребная яма. Сюда стекаются все нечистоты мира.
Это был интеллигентный парень.
- Все в порядке. Я понял. Сделаем еще по одной. Что вы посоветуете?
- Бутылка на самом верху. Первая справа.
Тайняк умело обслужил себя и Марына.
- Вы уже бывали в таких местах, как это? - дружески спросил он.
- В таких нет,- с презрением ответил Марын.- В гораздо более изысканных. Вы даже не представляете, какими прекрасными бывают человеческие хлевы.
- Не понимаю, зачем этому типу целых три бара в таком маленьком домике. Каждый хочет жить удобно. Но чтобы сразу так, от дырявых башмаков до трех баров в одном маленьком домике?
Марын чувствовал, что его охватывает злоба. Неизвестно, на кого, на что, за что.
- Грязь, коллега. Грязь требует роскоши. Чем больше грязи, тем большая роскошь. Я не понимаю этого до конца, но это так. Только на таком стульчике при таком баре можно обстряпать грязное дельце. Не знаю, как это делается, но грязных делишек не обделывают в обычной квартире, за обычным столом. Вы видели ванную при первой спальне? Разве должен был этот тип устанавливать такую сантехнику, делать мозаику, доставать округлую ванну? Ведь вымыться можно и в продолговатой. Но когда начинаешь обрастать грязью, следуют горячечные поиски средств, чтобы смыть с себя эту грязь. Такой тип ошибается, думая, что ему поможет позолоченный кран или округлая ванна. Какой-то человек живет в трехкомнатной квартирке, даже хорошо обставленной, приезжает в отличный отель, где все милы, ванны округлые и краны позолочены. Тогда мир начинает выглядеть иначе. Нигде не заметишь ни пылинки, ни частички грязи, все, что тебя окружает, чисто. И в человеке что-то вдруг лопается, появляется какая-то щель, что-то отвратительное начинает из тебя вытекать, ты облепляешься грязью. Скажите мне, отчего так: чем мягче кресло, в котором сидит человек, тем больше кожа на заднице, вместо того, чтобы становиться более нежной, грубеет, словно он сидел на досках. А ведь должно быть наоборот. Чем тоньше кожа на кресле, чем тоньше стекло, из которого пьешь, тем твоя кожа и пальцы должны становиться чувствительнее. А на самом деле все наоборот. У тебя все более толстая кожа на заднице, все более толстая на пальцах и все менее чувствительная совесть.
- Немного роскоши никогда не помешает...
- Может быть. Но это так начинается, и конца не видно. Хочешь иметь все более мягкое кресло, все более пушистый ковер под ногами. И в один прекрасный момент теряешь чувство реальности. В роскоши человек начинает мыслить другими категориями, ему кажется, что все можно купить.
- Вы их ненавидите,- заметил тайняк.
- Нет. Я их только презираю,- возразил Марын.
Он боялся вопроса: 'Отчего вы их презираете? Почему вы чувствуете отвращение к людям, которые крадут, чтобы жить в роскоши?' Потому что ответить было бы очень сложно, хотя одновременно и просто. Его воспитали для вынюхивания человеческой грязи, для вылавливания расхитителей чужого добра. Работая для своей фирмы, он в каждую минуту мог поселиться в самом дорогом отеле, присвоить какую- нибудь сумму денег, которые присылала фирма. В любую минуту он мог стать богатым, продавая ту или иную тайну фирмы, что означало - других людей. И его тоже мог кто-то продать. Поэтому он воспитал в себе отвращение и презрение к тем, кто продавал других, торговал тайнами, соблазнялся грязными деньгами.
Тот потянулся к черным сигаретам, но Марын положил ему ладонь на руку.
- Вы не привыкли к таким. Будет плохо.
Тайняк отдернул руку от шкатулки, словно та была заряжена электричеством.
- Зачем это ему было нужно?
- Не знаю,- буркнул Марын, злясь на себя, что поддался гневу.Наверное, он увидел на свете что-то такое, что почувствовал себя таким же, как остальные.
- Вы тоже когда-то теряли чувство реальности?
- Нет. Со мной было иначе. Я забыл, что другие его теряют. Поэтому я скажу вам, что мне неплохо и в седле на моей кобыле, и в лесном мундире.
- Возьмем по четыре белых, и закроем эту коробочку,- предложил тайняк. Марын закрыл шкатулку и, кладя ее на полку, сказал:
- Я наговорил вам кучу глупостей. Все не так, как я говорил. Просто если живешь в доме лесного работника, то можно продать несколько кубометров краденого леса, поставить силки на серну. Но когда живешь в таком домике, как этот, то можно расставлять силки на крупного зверя.
- Что будет с этими домами?
- Не знаю. Для детского сада они не годятся, потому что стоят далеко в лесу. Для богадельни - слишком малы. Для дома отдыха тоже. Если их отдать лесным рабочим, то они их тотчас же разорят. Думаю, что вещи отсюда вывезут, а дома продадут кому-нибудь или подарят за какие-нибудь заслуги.
- И появится здесь такой же, какой тут жил?
- Может...
- А потом мы приедем для инвентаризации постельного белья.
- Не исключаю такой возможности. Ведь если ее исключить, зачем бы была нужна ваша профессия?
- Вы правы. Только тот, кто тут жил, кажется, ничего не украл, он что-то выдал.
- Это одно и то же. За измену тоже платят.
- А вы украли или выдали?
- Это меня выдали,- сухо заявил Марын.
Они услышали приближающиеся шаги - пришел зевающий от скуки старый лесничий и две бухгалтерши с прическами. У них был готов протокол, то есть список всего белья, находящегося в доме. Марын подписал документ, даже не читая его. Кондрадт сделал это раньше.
Тайняк погасил свет в холле, и из мрака, который их на миг охватил, они вышли прямо на яркое июньское солнце, освещающее подъезд, не заслоненный деревьями.
- Предупреждаю всех, что то, в чем мы участвовали и чего были свидетелями - государственная тайна,- со скучающей миной продекламировал тайняк. Старый Кондрадт по-военному выпрямился:
- Надо заботиться о чести нашей фирмы.
Тайняк наклеил новые полоски бумаги, навесил пломбы, потом предложил лесничему отвезти его в Гауды, но старый отказался. Он хотел пройтись по лесу, осмотреть свое хозяйство - так он выразился. Марын, ведя кобылу под уздцы, вышел вместе с Кондрадтом из высоких ворот. Минуту спустя две серые 'Волги' исчезли за поворотом асфальтовой дороги, а они немного задержались в лесу, в тени толстого дуба. На продолговатом исхудавшем лице лесничего все еще сохранялось выражение большой серьезности, потому что он чувствовал себя важным человеком из-за того, что участвовал в деле государственной важности. Старому не нравилось, что Марын, обычный охотинспектор, как-то иронично скалит зубы, поглядывая на два белых домика, скрытых за зеленой стеной лесных деревьев. 'Нехороший жилец у Хорста,- подумал Кондрадт.- Я должен его остеречь'. Дошли до него слухи, что тот или иной возвращается из лесу побитый или даже изуродованный, а потом рассказывает, что волк на него напал. Множество мелких фактов указывало на то, что в последнее время браконьеры боялись ходить в лес, но ни одно дело о браконьерстве не было направлено в суд. Этот охотинспектор был, похоже, недотепой. И отчего он так скалит белые зубы, глядя в сторону тех домов?
- В этом нет ничего смешного,- сделал он Марыну замечание.- Печальная история, которую надо сохранить в тайне.
- Честь фирмы, как это вы назвали,- рассмеялся Марын.
- Да,- по-солдатски вытянулся Кондрадт.
- Но иногда бухгалтер или кто-то из директоров что-нибудь крадет.Марын перестал улыбаться.
- Это ерунда. Так было здесь когда-то, и так будет дальше. Всегда надо заботиться о добром имени фирмы. Теперь этого людям не привьешь, и поэтому столько шуму делают из ничего. Например, лес тоже
