пирамида была посвящена богу Гермесу, олицетворению Вселенской мудрости; это был не просто храм для инициации, но и вместилище тайной истины, которую он считает основой всех искусств и наук. Придет время, говорил Холл, когда тайная мудрость снова будет высшей религиозной и философской силой в мире: 'Из холодного пепла безжизненных вероучений поднимется, подобно фениксу, древняя Тайна... Познание духовной природы человека - не менее точная наука, чем астрономия, медицина и юриспруденция'.
Какие бы мистические теории, мифы и легенды ни ассоциировались с Великой пирамидой, она по- прежнему остается шедевром древнего каменного искусства,. и ее создатели, вероятно, были экстраординарными существами. Кто они такие и когда построена пирамида Хеопса - остается загадкой. Определенные же исторические факты в свете проведенных исследований пирамиды должны быть пересмотрены. Очевидно, что не Эратосфен первым измерил окружность Земли, не Гйппарх был основоположником геометрии, не Пифагор являлся первооткрывателем своей теоремы, не Меркатор самостоятельно изобрел проекции.
Строители Великой пирамиды должны были обладать поистине потрясающими способностями в математике, геометрии, астрономии, географии, геодезии. Что еще они знали - нам только предстоит открыть. И по мере того как будет приоткрываться завеса над тайным, возможно, мы узнаем о существовании в прошлом особой цивилизации и о самой древнейшей истории человечества, о которой нам пока ничего не известно.
ДОПОЛНЕНИЕ Ливио Катулло Стеккини
Заметки об отношении древних мер
к Великой пирамиде
Ниже изложены основные результаты проведенного мною в течение всей жизни исследования истории мер. Я заинтересовался этой темой, когда получал среднее образование и пытался использовать каким-то образом знания, полученные мною за восемь лет изучения грамматики латыни и греческого. Именно тогда я стал помощником Анжело Сегре, профессора юриспруденции, который был приятелем моего отца по университету в Катанье. Сегре изучал римское право, но специализировался на исследовании древних систем мер.
Получив среднее образование, я закончил свои занятия с Сегре и стал студентом Фрейбургского университета в Германии. Так как в этом возрасте человек считает, что мыслящая личность должна основывать свои взгляды на какой-либо философии, я выбрал Фрейбург, ибо там преподавал Гассерл, чья философия импонировала мне склонностью к математической точности. Но во Фрейбурге в тот момент внимание было приковано к философу Мартину Хайдеггеру, который только что заявил об основании экзистенционализма. Я не разделял восторга своих сокурсников по поводу этой новой философии (хотя мне нравились лекции по экзистенциальной математике, которые читал Оскар Беккер), но кое-чему я все же научился у Хайдеггера. Во-первых, тому, что идея прогресса человеческой цивилизации, которой оперируют практически все историки, - теологическая доктрина, развитая отцами церкви. Во-вторых, тому, что греческие ученые уничтожили труды ранних греческих философов на том
лишь основании, что они были ранними философами и их концепции должны были быть слабыми. Во время каникулярных занятий я сошелся с группой профессоров, возглавляемой Фрицем Прингшеймом, посвятивших свою деятельность одной теме: договору продажи в древние времена. Так как семинарская работа включала в себя перевод договоров нескольких областей Восточного Средиземноморья, я сконцентрировался на статьях, имевших отношение к системе мер, каких в этих контрактах было предостаточно. Мои учителя снисходительно относились к моей страсти. Например, Отто Ленел, работавший над изучением постклассического римского права, разрешил мне прочитать документ, касающийся длины миль в Сирийско-римской книге законов.
После того как группа Фрейбурга была распущена Гитлером, я вернулся в Италию, где получил докторскую степень по римскому праву. Тогда я стал ассистентом кафедры истории римского права в Римском университете и членом Института римского и восточного права в этом же институте.
Вторая мировая война привела меня в Соединенные Штаты, и, поскольку меня интересовала скорее история, нежели право, я зарегистрировался как кандидат на докторскую степень по древней истории в Гарвардском университете. Там я обнаружил, что те, кто приходит к изучению древней истории через литературу, имеют абсолютно отличный взгляд на древний мир, чем практичные, реалистичные и утилитарные люди, изучавшие право; по существу, они представляли древний мир царством поэтической фантазии.. Мои гарвардские учителя непрестанно советовали мне почувствовать 'дух древних', но единственный образ, который их разглагольствования вызывали у меня, - это древний чело
век, постоянно находящийся в состоянии алкогольного ступора. Что же до моего убеждения в том, что древние греки производили точные измерения, то они считали это нелепым и исторически невозможным.
Суть противоречия прояснил мне Вернер Джагер, который пытался поддерживать меня и предложил написать под его руководством тезисы концепции 'точности' в греческом понимании. Джагер объяснил мне, что с Исократом в Греции получила развитие новая концепция гуманизма, противостоящая точности. Джагер подозревал, что мои критики были последователями исократического гуманизма. Из-за своего юношеского упрямства я отклонил заманчивое предложение Джагера, ибо был убежден, что лучше доказать точность на практике, чем болтать об этом. Я пытался доказать свою точку зрения, взяв тему 'Происхождение денег в Греции'. Диссертация была принята, так как содержала много ценных фактов, но мне посоветовали перед публикацией вырезать 'все эти цифры'.
После всего этого я считал, что смогу достичь результата, расширив круг документов. Из монографии о весе греческих монет и операциях греческого монетного двора я опустил главу о замерах греческих храмов. Изучение этого вопроса позже возбудило у меня интерес к древней географии и геодезии. Но постепенно меня приучили к тому, что ученые, специализирующиеся на древней истории, не воспринимают цифр - ни в древних текстах, ни в научных документах. Яне раз замечал, когда давал на рецензию свою работу какому-нибудь специалисту, что он быстро переворачивал страницу, если видел на ней цифры. Мне постоянно твердили, что цифры не являются доказательством в истории древнего мира. Наконец я понял, что мне не остается
ничего иного, кроме как заниматься интересующим меня предметом в полной изоляции.
Около десяти лет назад я обменялся рукописями с Гертой фон Дехенд, которая тогда начинала писать 'Мельницу Гамлета'. Будучи экспертом в древней космологии, она резко запротестовала, когда увидела, что я рассуждаю о длине, объеме и весе на протяжении сотен печатных страниц, даже не упоминая о времени, тогда как древние все мерили на основе космического времени, движения небесных тел. Я сказал, что она права, но что я не нашел еще в текстах ничего такого, что устанавливало бы соотношение между временем и другими единицами мер. Джорджио де Сантиллана, который работал над 'Мельницей Гамлета' совместно с Дехенд, пошутил дружески, сказав, что я настолько погряз в экономических документах, что не могу поднять голову и посмотреть выше. Я ответил в том же шутливом тоне, сказав, что поднимаю глаза к небу только для того, чтобы удостовериться, что твердо стою на земле.
Хотя я понимал, что астрономические вычисления необыкновенно важны, я всегда относился к ним с подозрением, так как наука о древней астрономии тесно переплеталась с метафизическими и теологическими доктринами. Я не согласен с утверждением, что древние люди жили в мире фантазий или даже галлюцинаций (как часто заявляют специалисты по древней астрономии), но после нескольких лет изучения различных систем мер я все же чувствовал некоторую неловкость, исследуя сельскохозяйственные единицы площади на клинописных дощечках, обменные курсы денег в греческих текстах или объемы различных емкостей на египетских папирусах. Все же я пришел к выводу, что техника межевания, использованная в Месопотамии, явля
ется ключом к пониманию того, как древние составляли карты небесной сферы.
Из-за моего страха перед метафизическими и псевдометафизическими деталями я несколько раз собирался исследовать проблему измерений Великой пирамиды в Гизе, но каждый раз бросал. Только когда Питер Томпкинс взял на себя труд рассортировать литературу по этому вопросу, отделив разумное от нелепого, я решился всерьез взяться за эту тему. В процессе обсуждения геометрии Великой пирамиды Томпкинс объяснил мне, как Великая пирамида со всеми ее галереями и туннелями могла использоваться в качестве обсерватории. Описывая возможные процедуры, он рассказал, как секунда времени, за которую небесные тела проходят определенный путь, соотносится с конкретным расстоянием на Земле. Для меня это было равносильно революции, произведенной Галилеем, что позволило мне рассмотреть древнюю астрономию в свете техники обсерваторных наблюдений, а не на основе теологических концепций или психологических проекций современных исследователей. Когда я смог связать время с длиной, объемом и весом, большинство казавшихся разобщенными теорий стали соотноситься друг с другом.
Когда Томпкинс попросил меня написать конспект о моих находках, касающихся проблемы Великой пирамиды, я попытался выполнить его просьбу.
Египетская геодезическая система
1. Современное арабское название Египта - al Misri, что эквивалентно библейскому Misraim. Это название происходит от семитского корня, который в аккадском языке дает глагол asaro, что означает 'делить, определять границы,
