полотняные рубашки и проводила до ворот.
- Храни вас Господь, - сказала Маре, утирая слезы.
Госпожа Вайс обняла и расцеловала ее. В ее глазах тоже блестели слезы.
- Дай Бог, чтобы я смогла когда-нибудь отплатить вам за все добро, которое вы нам сделали!
Паулаускас пожал ей руку и добавил:
- Если будет плохо, мой дом для вас всегда открыт. Кусок хлеба для всех найдется.
Шуля с матерью вошли в гетто. Наступили тяжелые дни. Они оказались в страшной нужде. Из квартиры на улице Мапу ничего не смогли взять. Паулаускас, который отправился туда по их просьбе, чтобы выручить хоть что-нибудь из их имущества, нашел квартиру занятой немецким служащим и побоялся войти в нее. На зиму они остались совсем без одежды. Впервые в жизни госпожа Вайс нуждалась в чужой милости. Пришлось носить поношенную одежду, полученную в отделе социальной помощи. Жизнь в гетто сделала свое. Пришлось госпоже Вайс примириться и с этим.
Земля покрылась белым снегом. С низких крыш домов в гетто хрипло кричали вороны: карр, карр...
Госпожа Вайс торопливо идет по улицам гетто, и крик ворон преследует ее. Каждое утро она спешит на работу. Как жену врача ее поставили работать медсестрой. На этой работе она едва может прокормить себя и Шулю. Пребывание в гетто изменило ее внешность. В кудрявых волосах появилось много серебряных нитей. Глаза впали, лоб избороздили морщины. Даже ростом стала ниже: сутулится. Первое время она еще надеялась: авось вернется муж? Однако проходил месяц за месяцем, а от доктора Вайса никаких вестей не было.
После тяжелого дня работы измученная возвращалась она в свою комнатку на краю гетто, чтобы приготовить дочери что-нибудь поесть, постирать и залатать одежду. Часто ее будили посреди ночи: то к больному ребенку, то к раненому, которого привели в гетто, то к женщине, корчившейся в родовых муках. Забыв усталость и боль, госпожа Вайс спешила на помощь.
Шуля тоже повзрослела за год, стала серьезней. Она научилась прибирать в комнате, стирать и даже готовить. Ей зачастую приходилось выполнять вместо матери всю домашнюю работу. Начала она работать и вне дома. Иногда помогала матери в больнице: мыла полы, инструменты,
стирала бинты.
Вечером, если удавалось вернуться домой раньше матери, Шуля разжигала печку. Но часто в доме не было ни щепки. Тогда она подметала комнату, забиралась в кровать, в которой они спали вдвоем с матерью, поджимала под себя ноги и погружалась в раздумья.
Шуля любит грезить, уноситься на крыльях фантазии.
Вот идет она вместе с матерью к одному больному, они помогают ему, перевязывают раны, кормят его, прибирают в квартире... Больной - старик. В гетто больше нет стариков, он единственный - чудом уцелел. Вдруг старик встает с постели и на глазах пораженной Шули начинает расти. Вот его голова уже достигла потолка. Вот и потолок трещит, и в отверстие видно синее небо, усеянное звездами. Волшебный старик протягивает ей руку, в ней кольцо. Голос старика слышен и не слышен, как будто он говорит в Шулиной душе:
- Колечко черное, ни блеска в нем, ни красоты, но ты не печалься, дочь моя. Это волшебное кольцо, с его помощью ты победишь всех врагов.
Так говорит старик и исчезает.
Очарованная чудесным видением, Шуля надевает колечко на палец. Она смотрит на мать, но госпожа Вайс ничего не видела. Она собирает инструменты и спешит уйти. Шуля идет за матерью и улыбается:
- Дорогая мамочка, ты даже не представляешь себе, что произойдет через несколько минут.
Они входят в свою квартиру, Шуля поворачивает на пальце колечко... Посреди комнаты богато убранный стол. Мама останавливается пораженная; она не решается подойти, не верит своим глазам. Шуля плачет и смеется от счастья, она угощает мать всем, что есть на столе: свежие булочки, молоко, масло, яйца.
- Теперь я пойду на улицу и накормлю всех голодных.
Шуля быстро выходит на улицу. Она бежит из дома в дом. Евреи едят, пьют, радуются. Свет в веселье в их домах.
Нет, нет, этого мало, ведь они в гетто, какое же в гетто веселье? Подождите немного, сейчас упадут стены гетто!...
Раннее утро, еще нет шести. Евреи собираются у ворот бригадами, по двое, по трое. Вокруг суетятся геттовские полицаи-евреи и надзиратели литовцы. Собравшиеся разговаривают, показывают на какого-то еврея и смеются.
- Вот он, богач Финкельштейн. Самая большая фабрика в Ковно принадлежала ему, я там работал сторожем. А теперь он должен каждое утро приходить ко мне подметать двор. Я нарочно разбрасываю мусор, и он вынужден начинать все сначала. Ха-ха-ха! А это инженер Левинштейн, он теперь чистит уборные.
- А вон та высокая женщина в сером - художница. Раз в неделю после работы в бригаде она стирает у моей жены и рада получить от нее булку хлеба за работу.
Шуля прижимает к груди руку с колечком на пальце.
- Погодите, погодите! Посмотрим, как будете смеяться через минуту!
У ворот возникает свалка. Бригады уже тронулись с места, как вдруг полицай-литовец заметил среди выходящих мальчика.
Мальчику лет десять. Полицай пинает его сапогом. Отец говорит, что сыну уже тринадцать, что он числится в бригаде и ежедневно выходит на работу.
Но литовец упрямится, хватает резиновую дубинку и хлещет по головам отца и мальчика.
Шуля вскакивает и подбегает к нему:
- Что ты делаешь, негодяй! Хочешь убить мальчика ? !
Все в изумлении смотрят на нее.
- Кто эта девочка? Какая смелая?
Лицо полицая краснеет от гнева. Он хочет поймать Шулю. Но она лишь поворачивает кольцо на пальце., Слышен страшный грохот, ограда гетто рушится, ворот как не бывало, полицай падает мертвым к ее ногам и дубинка его рядом с ним. Евреи стоят пораженные, боясь двинуться с места.
Тогда Шуля кричит:
- Евреи, пришел наш час! Сначала отомстим за наши мучения, а потом уйдем из этой проклятой страны!
- Куда пойдем? - слышит голоса Шуля.
- В страну Израиля! Все уйдем, ни один еврей здесь не останется!
И она шагает вперед. Все литовские полицаи, все немцы падают перед ней замертво. Она идет из дома в дом, из улицы в улицу, входит в каждую квартиру, в которой жили прежде евреи. И горе тому, чьи руки пролили невинную кровь! Все евреи садятся в поезд и едут в портовый город. Шуля знает этот город. Не раз гостила она здесь у родных. И здесь тоже она вершит суд над врагами Израиля. В городе не остается ни одного немца.
Изгнанные евреи возвращаются и поджигают свои дома.
Не оставим их нашим врагам! Потом все садятся на пароходы и с песнями отплывают в Эрец-Исраэль...
Скрип двери возвращает Шулю к действительности. Мама пришла домой.
Госпожа Вайс ложится рядом с Шулей, они обнимаются и засыпают.
ОБРАТНО К ДРУЗЬЯМ
Лето прошло, и холодные осенние дожди наполнили улочки гетто грязью. Вторая осень за колючей проволокой...
Население гетто очень сократилось, многие не вынесли мучений: одни умерли от болезней, другие ушли на работу и не вернулись, третьи просто исчезли из гетто. Но больше всего жизней унесли акции.
В последнее время массовые убийства прекратились, и узники гетто поверили было обещанию властей: расстреливать евреев больше не будут. Нужно только прилежно работать.
Шуля не видела больше в гетто своих товарищей с улицы Мапу. Иногда она встречала Шмулика. Они улыбались друг другу, махали рукой и шли своей дорогой. Иногда Шмулик приходил к ней домой. Он рассказал ей о смерти Этеле и о том, что Ханеле отдали Гирюсам и что он ничего о ней не знает.
